Поскольку речь идет о видимых результатах, велик соблазн записать цель в число факторов внешней мотивации. Но я говорю не о личном вознаграждении, которое вы получаете за выполнение работы, а о том эффекте, который оказывает ваша работа на людей и обстоятельства за пределами вашей обычной сферы влияния. Нельсон Мандела получил Нобелевскую премию мира за усилия по изменению ситуации в Южной Африке. Но его мотивировала не премия, а то, чем он занимался.
Тогда можно ли сказать, что, когда человек стремится к своей цели, он действует абсолютно бескорыстно? Нет, конечно. Чувство осмысленности и есть награда.
Вдохновение
Когда-то считалось, что искусство не рождается в душе художника само по себе — некий дух, божество, муза должны сперва наделить его вдохновением. Само слово «вдохновение» подразумевает, что художник «вдыхает» что-то, поступающее извне. Начало поэмы «Одиссея» Гомера представляет собой типичный пример обращения к музе[6] с просьбой одарить поэта божественным вдохновением:
Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который,
Странствуя долго со дня, как святой Илион им разрушен,
Многих людей города посетил и обычаи видел,
Много и сердцем скорбел на морях, о спасенье заботясь
Жизни своей и возврате в отчизну сопутников; тщетны
Были, однако, заботы, не спас он сопутников: сами
Гибель они на себя навлекли святотатством, безумцы,
Съевши быков Гелиоса, над нами ходящего бога, —
День возврата у них он похитил. Скажи же об этом
Что-нибудь нам, о Зевесова дочь, благосклонная Муза.
Гомер. Одиссея. Песнь первая[7]
Традиция обращения к музе продержалась довольно долго. Вот Джон Милтон проделывает тот же ритуал почти две с половиной тысячи лет спустя:
О первом преслушанье, о плоде
Запретном, пагубном, что смерть принес
И все невзгоды наши в этот мир,
Людей лишил Эдема, до поры,
Когда нас Величайший Человек
Восставил, Рай блаженный нам вернул, —
Пой, Муза горняя! Сойди с вершин
Таинственных Синая иль Хорива,
Где был тобою пастырь вдохновлен,
Начально поучавший свой народ
Возникновенью Неба и Земли
Из Хаоса.
Джон Милтон. Потерянный рай. Книга I[8]
Милтон был одним из последних поэтов, взывавших к музе всерьез. Несмотря на искренность, слова его звучат архаично. В то время как божественные создания в поэме Гомера кажутся живыми и дышащими, Милтон, похоже, о своей музе знает лишь из книг.
Через сто лет после Милтона, в разгар эпохи Просвещения, поэты по-прежнему отдавали дань традиции обращаться к музе в поисках вдохновения, однако это превратилось в простую фигуру речи, которая использовалась с иронией. В ХХ веке Уильяма Батлера Йейтса и Роберта Грейвса превозносят за их поэтический и писательский талант, но высмеивают за идею божественного вдохновения. Эта идея осталась в истории как одна из тех «детских фантазий», от которых человечество отказалось, когда «выросло» и стало придерживаться рационального научного подхода.