Его слова, как осенние листья, кружась опустились на озеро моего сознания…
— Спасти меня? — шепотом переспросила я.
— Да, — он произнес это на выдохе и это вообще было так… ну так…
— Нет, — простонала вконец сраженная я.
— Нет? — переспросил он.
— Не надо спасать, — бракованный двигатель, что я несу. — Не надо я… я так еще никого не хотела…
Сказала. Потом до меня дошло, что я сказала. Потом жар опалил все лицо, и есть подозрения, что я сейчас красная как рак, и тоналка не спасает.
А воин улыбался. Смотрел на меня и просто улыбался… вот только в его глазах бушевало пламя не меньше моего и я почему-то отчетливо это знала. Но если мое пламя было на пике, то его только-только разгоралось… и это пугало и восхищало одновременно.
И тут воин отпустил и отошел на шаг. Я в оцепенении смотрела на него, а он… протянул руку. И было что-то в этом жесте. Явно что-то связанное с традициями. И судя по всему, выбор он оставлял за мной. Возьму его за руку… и короче все явно будет, а в том, что он меня хочет, даже как-то сомнений не возникает. А не возьму, тогда что? Проводит домой? Почему-то такое ощущение, что может… но надо ли. О моих желаниях речи нет, я его уже так хочу, что меня даже зрители не смутят, но… но… но… надо бы еще кое что выяснить, прежде чем нырять в этот омут страсти с головой.
— Ты забавная, — вдруг произнес воин, не опуская руки. — Если ты хочешь идти со мной, должна взять за руку. Если нет, тебя проводят в дом отца или покровителя.
Ааа, угадала, благородный. Восторг. И все бы хорошо, но остался только один вопрос:
— Слушай, воин, — я нервно облизнула пересохшие вмиг губы и с надеждой спросила, — а ты… ты бедный воин?
От удивления он руку опустил. Чуть нахмурился, потом спросил:
— Это важно?
— Очень! — я подошла к нему, и теперь стояла так близко, а хотелось еще ближе. — Просто понимаешь, мне… мне только бедный воин нужен.
И точно знаю, что у меня сейчас такая надежда в глазах, потому что если ж он не бедный, мне придется отказаться, потому что мама если сказала, значит так нужно и… только бы он был бедным!
Воин нахмурился сильнее, почти брови свел, потом задумался, а затем нехотя ответил:
— Да… я очень бедный воин. Я бы даже сказал — первый бедный воин Иристана… — и как-то совсем шепотом добавил, — с конца.
Но я тогда этого шепота особо не расслышала, потому как радостно хватала его ладонь обеими руками и с облегчением сказала:
— Тогда можно.
А он как-то странно на меня смотрел.
— Меньше слов, больше дела, — сказала радостная я, чуть не подпрыгивая вместе с ликующими гормонами. — Куда идем?