Мне не ответили. На меня продолжали странно смотреть, и, кажется, даже уже начали раздумывать на тему: «А зачем оно мне надо?».
А я смотрела на него, на шикарный разворот плеч, сильные руки, мужественную линию подбородка, четко очерченные губы и… и горела вся, как сухой куст на ветру…
— Что же ты делаешь, женщина… — простонал вдруг воин, подхватил меня на руки и понес в неизвестном направлении.
Хотя почему это неизвестном, это было очень даже известное направление… хоть и собиралась я туда, с неизвестным мне мужчиной. Зато какой это был мужчина — сама собранность и уверенность, красота и мужественность, возбуждение и сдержанность, и самое приятное — благородный такой! И я смотрела на это лицо, шею, плечи, и снова лицо, губы, глаза…
— Ты такой невероятный, — слова вырвались сами, я даже не соображала что несу, — такой красивый, такой чудесный, и благородный, и умный…
— Женщина, — его голос стал хриплым, — не донесу ведь!
— Мужчина, если ты думаешь, что я сейчас контролирую свою речь, то ты сильно ошибаешься… — резонно подметила я, а потом опять поток слов практически мной не осознаваемый, — Ты такой сильный… красивый… и когда я смотрю в твои глаза, ощущение что растворяюсь…
А дальше в ход пошли руки. Сначала я осторожно коснулась его губ, сейчас сжатых до такой степени, что они побелели… но я уже не соображала что делаю, просто хотелось делать… хоть что-то.
— Не дойдем! — почему-то сказал воин и резко свернул влево.
А в таких делах это всегда налево. Потом мы остановились, и меня куда-то внесли. Не знаю куда.
Я смотрела только на его лицо, а оно вдруг потемнело и солнечными лучами, пронзающими густую листву деревьев, больше не освещалось.
И он медленно опустился на колени и положил меня на что-то мягкое, и… его рука плавно двинулась к завязочкам той ткани, которая скрывала грудь. А я восторженно смотрела, как в полумраке палатки из светлой ткани, перекатываются его мускулы, под бронзовой кожей.
— Ты заставляешь терять контроль, — вдруг хрипло произнес он.
— Почему? — сама протянула руку и коснулась его груди.
— Твое желание. Слишком сильное. Даже страха нет. Я сдержан, но не настолько.
Я села, подняла руки, позволяя ему стянуть верхнюю хламиду, потом встала, пока воин развязывал нижний пояс с двумя кусками серой убогости. А потом… его руки скользнули под белую рубаху, и медленно от самых ступней начали подниматься вверх, поднимая и ткань… И это было так… невероятно. Так эротично, так…
Я стянула рубаху сама, и тяжело дыша, предложила:
— А к нестабильному атому эту сдержанность!