После в замке закипела жизнь, прислуга носилась по этажам, я слышала приглушенные ругательства ленд-лорда в его спальне, попытку миссис Этвуд высказать свое мнение, его отчетливое «Вон!».
К полуночи все стихло.
Мои сомнения были недолгими. Осторожно, так чтобы не скрипнула, я слезла с постели, прошла к окну, распахнула створки, вдохнула свежий ночной ветер, и посмотрела на дубовую рощу, окружающую гору, на которой возвышался замок Правящего Кондора. Было ли безумием то, что я собиралась сделать — отчасти да, отчасти совсем нет.
В ночной сорочке, ступая по холодному полу, я подошла к смежной двери, ведущей в спальню лорда Хеймсворда, выбрав самую тусклую из свечей, которые стояли в моем подсвечнике, и почти не дыша, приоткрыла дверцу.
Кондор спал. Раскинувшись на постели, в одних светлых льняных брюках, поверх смятых влажных простыней, весь покрытый испариной, поблескивающей в свете свечи. Его больная левая рука была отставлена в сторону, и больной частью лежала на серебряном подносе, кровоточа, судорожно подергиваясь срастающимися сухожилиями, и при этом… что-то подсказывало, что ни к какому выздоровлению это не приведет. Скорее складывалось такое ощущение, что это агония.
Миссис Этвуд помнится, сказала: «Леди Аританна, когда вы в следующий раз попытаетесь покончить с собой, прошу вас, изберите менее кровавый способ, в этом случае, есть шанс успешно завершить начатое, не вынуждая хозяина мчаться к вам сломя голову тремя порталами».
«Изберите менее кровавый способ»?
И я вдруг похолодела от осознания, что пролила сегодня свою кровь. Я пролила ее. Это могло хоть как-то повлиять на ситуацию?
Мягко отступив, я вернулась в свою спальню, подошла к открытому окну, протянула руку… а преграды не было. Преграды больше не было! Я не просто протянула руку, я высунулась на половину, но… меня более не держало ничего, абсолютно ничего. Неужели я могу уйти прямо сейчас?
Странно так думать, осознавая, что я совершенно точно не уйду. Как минимум не сейчас.
И все так же бесшумно, я вернулась в спальню Хеймсворда.
На цыпочках приблизилась ближе, вздрогнула, осознав, что крови стекающей на поднос, становилось все больше, и вздрогнула повторно, едва лорд открыл глаза, посмотрел на меня, явно с сомнением в том, что видит, и хрипло спросил:
— Арити?!
Я не ответила, стоя с дрожащей в руке свечой, и вспоминая ту ночь — я лежала тогда, да, но частично я лежала у мамы на руках. А еще мама использовала имя, то имя, которым называла меня она именно с детства.
— Лорд Хеймсворд, — я осторожно забралась на постель со стороны его раненной руки, — как вас мама звала в детстве?