— Змея! — закричала Линнеса, — отравила ты меня!
Улыбка у Исеи полна злобы, слова ее как удары ножа:
— Говори, Линнеса, коли жить хочешь, все говори! Где Делайя? Где моя девочка?
Хрипела старуха, на пол повалилась, кровь с дыханием вырывалась, смотрела на Исею, с ненавистью, да мольба во взгляде тоже была.
— Не губи, Исея, подруги мы с детства! Вместе у костра танцевали, вместе замуж выходили, я тебя в первую ночь обряжала… не губи!..
Смотрела на нее Исея с ненавистью, а все думала, где кровинка ее и картины одну страшнее другой представляла…
— Говори, Линнеса, времени мало. Не успею дать тебе противоядие, захлебнешься ты в крови собственной.
Закричала старуха, забилась на полу. Смотрят растерянно соседки, плачут девушки, страшась злобы Исеиной… Линнеса глядит с мольбой с надеждой… Не хочет умирать старуха, за жизнь цепляется и хоть и страшен гнев Хориде, а смерть страшнее… И закричала она, начала говорить быстро, торопливо:
— Не губи, Исея, все скажу… Заплатила Хориде двум отверженным… Отвезли Делаю в племя Черного Волка…
Сказала и поняла — не будет ей прощения! Замерли женщины, упала без чувств мать Делайи Ольгера, седая упала, а была темноволосой. Поднялась Исея, руки дрожат, слова бессмысленные на губах, но сдержалась, понятны слова ее стали:
— В рарры… Девочку мою нежную да ласковую, юную… В рарры! В первую летнюю ночь! — задрожали руки сильнее, упала на пол чаша с противоядием, разлилась жизнь Линессы.
Не слышала Исея криков и проклятий Линнесы, ничего не слышала… вспоминала путь к племени Черного Волка. Пусть и рарра, путь опозоренная, путь без чести, но вернется Делайя домой! Все для этого Исея сделает, все свои украшения отдаст, рабов отдаст, себя если потребуют.
Вышла из светлицы Исея, хоть и стара была, а двигалась быстро. Не взяла все украшения, часть в суму сложила. Любил ее муж, одаривал как жену первую, а на костер с собой взойти запретил. Плакала тогда, жить не хотела, в маленькой внучке, в кровиночке жизнь свою нашла. Любила, заботилась. Ольгера, хорошая невестка была, ласковая, почтительная, хоть и не дала сыну Исеи воину Ракешу сыновей, а все же любила ее старуха. Да только Делаю пуще и сына и невестки любила, как родную дочь. И вот пришла беда, нет Делайи! Сорвали ее цветок, да уволокли к зверям лютым. Не ведают жалости воины Волка, и сочувствие у них к слабости равняется.
Вывела лошадь Исея, сильную кобылу взяла из конюшни, выносливую. Сноровисто взнуздала, сумы седельные крепко привязывала. Собраны седые волосы, белые как горный снег, в тонкие линии губы превратились, а сильны руки у Исеи, не даром в былые годы оборону доверяли.