Теперь, тщательно накрасившись, она просто лучилась красотой, и ее оливково-зеленое платье было сшито так, что скрывало некоторую избыточную полноту фигуры. Судья наблюдал за беспечной непринужденностью, с которой она присоединилась к общему разговору, сразу взяв верный тон с академиком и Чаном: непосредственность коллеги по перу сочеталась в ее речах с почтительностью. Лишь долгая карьера куртизанки могла дать женщине подобную легкость в общении на равных с мужчинами вне семейного круга.
Старый домоправитель распахнул раздвижные двери, и Ло пригласил своих гостей в пиршественный зал. Ярко расписанные потолочные балки поддерживались четырьмя толстыми колоннами, покрытыми красным лаком, и на каждой из них были золотом сделаны сулящие удачу надписи. Иероглифы на правой колонне гласили: «Весь народ наслаждается годами всеобщего мира», им вторила надпись на соседней колонне: «Счастливы те, кем правит мудрый и праведный государь». Арочные дверные проемы по обе стороны обрамляла замысловатая резьба. Левая арка вела в боковой зал, где слуги подогревали вино. Во втором смежном зале напротив разместился оркестр из шести музыкантов: двух флейтистов, двух скрипачей, девушки с губным органом и еще одной, сидевшей за большой цитрой.
Когда оркестр заиграл веселую мелодию «Приветствую высоких гостей», судья Ло церемонно отвел академика и придворного поэта на почетные места перед огромной трехстворчатой белой шелковой ширмой у дальней стены. Оба гостя возражали, уверяя, что недостойны такой чести, но дали Ло себя убедить. Он пригласил судью Ди сесть за стол слева, так что он оказался соседом Чана, а потом провел Могильщика Лу на место во главе правого стола. Затем он попросил поэтессу сесть по левую руку судьи Ди, а сам занял самое скромное место возле Могильщика.
Каждый стол покрывала дорогая красная парча с вышитой золотом каймой: тарелки и чаши были из великолепного цветного фарфора, винные кубки — из чистого золота, а палочки для еды — из серебра. На блюдах горами лежали кушанья из приправленных специями мяса и рыбы, ломти спрессованной ветчины, специальным образом приготовленные утиные яйца и бесчисленное количество других холодных деликатесов. И хотя зал и заливал свет расположенных вдоль стен высоких светильников, на каждом из трех столов стояло по две длинных красных свечи в кованых серебряных подсвечниках. Когда служанки подали вино, судья Ло поднял свой кубок и выпил за здоровье и удачу всех присутствующих. После этого все взялись за палочки для еды.
Академик сразу же завел разговор с Чаном, и они стали вспоминать общих столичных знакомых и обмениваться новостями. Таким образом, у судьи появилась возможность обратиться к поэтессе. Он вежливо поинтересовался, когда она прибыла в Цзиньхуа. Оказалось, что ее два дня назад привез сюда конвой в составе десятника и двух солдат, поселив в комнатенке маленькой гостиницы за «Сапфировым павильоном». Без следа смущения она добавила, что зашла поболтать о былых деньках к старой даме, заправлявшей этим заведением, потому что та некогда работала в том же публичном доме, что и она сама.