– Пойдемте, посмотрим вашу пленку, – сказала я, тяжело вздохнув.
* * *
В доме леди Хардкасл существовало очень немного обязательных к исполнению правил. Она почти не обращала внимания на происходящее в доме, полагая, что мы – Эдна, мисс Джонс и я – обеспечим нормальное функционирование домашнего хозяйства. Я жила с этим вот уже пятнадцать лет, но остальные двое были удивлены таким подходом, потому что до этого работали в полностью зарегулированных домах, где за каждым их шагом наблюдали и тщательно контролировали. Вначале Эдна немного свысока отнеслась к леди Хардкасл и ее невмешательству в домашние дела, и я слышала, как она обсуждала это с мисс Джонс в самом начале работы у нас. Но спустя какое-то время обе женщины поняли, что им доверяют делать все, что они считают необходимым для того, чтобы в доме все было в порядке. И им это понравилось. Качество их работы значительно повысилось. Они и раньше не уклонялись от своих обязанностей, но когда поняли, что к ним относятся, как к компетентным и надежным работникам, стали испытывать гордость от того, что выполняют свою работу на высшем уровне.
Так вот, хотя правил было немного, существовало одно, которое нельзя было нарушать ни под каким видом. Никто не смел убираться в оранжерее. На первый взгляд, в этом был какой-то смысл. В студии находилось дорогостоящее оборудование, которое можно было повредить. В ней оставались декорации незавершенных проектов – если б хоть одна мелочь была сломана или передвинута, то проекту был бы нанесен непоправимый ущерб. Здесь же лежали опасные химикаты для проявки пленки. И только когда человек вспоминал о личности миледи и ее привычках, это правило начинало казаться несколько безрассудным.
Леди Хардкасл была человеком неаккуратным. Она шла по жизни окруженная невидимым облаком беспорядка и хаоса. Могла войти в комнату, поговорить в ней с кем-то, а потом выйти из нее, казалось бы, ни до чего не дотронувшись, но после ее ухода в комнате оставался такой хаос, как будто по ней пронесся ураган.
Итак, комбинация этих двух факторов – правила ни до чего не дотрагиваться в студии и врожденного таланта миледи вносить во все беспорядок – привела к тому, что оранжерея выглядела как поле битвы, на котором только что закончились невероятно жестокие боевые действия. Шторы были задернуты, и помещение освещали две масляные лампы, но даже это не могло скрыть общий бедлам. Везде, где только можно, лежали горы… вещей. Некоторые из них определить было невозможно, другие явно были мусором, а третьи можно было сгруппировать с похожими и разложить по ящикам и шкафам, чтобы в случае нужды легко их найти.