— Я тоже.
— Вы не те слова употребляете!
— Да успокойтесь вы, уездная аристократия, — вмешался партизан. — Водка уже теплая, а они занимаются научными изысканиями.
— Только, упаси боже, не давайте Ильдечку. У нормального мужчины, пока водка в ноги ударит, пройдет несколько часов. А мой цыпленочек, только рюмочку глотнет, сразу весь ослабнет, и нездоровится ему.
Синие море, красный параход.
Сяду, паеду на Дальний Васток.
На Дальнем Востоке пушки гримят,
Белые афицеры мертвые лежат, —
запел Ильдефонс Корсак, и колени у него подогнулись, но сильные руки сестры удержали его от падения.
— Посадите его на кровать возле больного, и все будет в порядке, — посоветовал Мальвине сержант Глувко.
Я почувствовал тяжесть в ногах, некоторое время Корсак отчаянно там бился, а пани Мальвина шепотом его уговаривала:
— Ну не брыкайся, лежи тихо, с тобой сраму не оберешься.
Слова сестры, видимо, подействовали на Ильдефонса успокоительно, потому что он затих, и я чувствовал лишь его влажное дыхание на моих ступнях.
Путевой мастер потянулся за стопкой, но промахнулся и сбросил со стола нетвердой рукой тарелочку со студнем.
— Гм, что это я хотел сказать? — растерянно пробормотал он.
— Не обращайте внимания, это к счастью, — поспешно подхватила пани Мальвина.
— Да я не знаю, за чье здоровье пить. Чей сегодня день?
— Ну его день, его, — сказал сержант Глувко, указывая на меня пальцем.
— Чей?
— Ну его.
Путевой мастер подошел к кровати и с минуту внимательно рассматривал меня. На лице его отразилось огромное усилие — он пытался удержать хоть какую-нибудь из быстро ускользающих мыслей. Наконец, отчаявшись, махнул рукой и сказал:
— Наше вам.
Граф захихикал.
Путевой мастер повернулся в его сторону и остановил на нем испытующий взгляд.
— Па-пан начальник, по-получаются вроде вторые крестины.
Путевой мастер снова махнул свободной рукой и, не сводя с графа глаз, прикоснулся губами к стопке. Потом поставил стопку на место, подобрал языком застывшую на губе каплю жидкости и сказал:
— Видно, неплохо вам живется, раз голова полна глупостей. Вот если бы вам приходилось надрываться так, чтобы задница трещала, то вам бы все вкуснее казалось… Наше вам.
Он проглотил водку, крякнул.
— На работу вас приглашать надо, словно вы господа невесть какие важные. И смотри, никого не обижай, а то сейчас же в газетах пропишут. Еще спасибо скажи, что работают. Посадить бы вас на благотворительный «вассерсупчик». Напомнить, что бывало…
— Фу, стыдно! Разве можно в пьяной компании о таких серьезных вещах говорить, — изрек партизан.
Путевой мастер смутился, откусил кусок огурца и старательно его жевал.