Когда прозвонили перемену, ты уже полностью верил в свою несчастливую сиротскую долю. Ты стал жалким, невзрачным, несмелым, с извиняющейся улыбкой ты уступал дорогу товарищам, никому не загораживал солнца, ты даже старался не дышать, чтобы не портить воздух, насыщенный здоровыми запахами поздней весны, уже сливающейся с летом.
Избрав такой образ действий — заискивая перед всеми вокруг, — ты забрел в такое место, где никого больше не было, и остановился возле мелкого бассейна с чахлым фонтаном, украшавшим гимназический двор.
Ты стоял здесь с дурацкой улыбкой, и ручками, которые вышибли не один зуб, пощипывал швы брюк. А твои соперники носились как угорелые по всей территории. Некоторые из них даже стали бросать камешки по воде.
И вот ловко брошенный умелой рукой камень шесть раз отскочил от густой, покрытой ряской воды и угодил в тебя — в правый глаз, почти аккурат в нижнее веко.
Ты вскрикнул, схватился за раненое место, глаз моментально распух так, что ты видел им только крышу школы.
Потом тебя повели по коридору, потом звенели стеклянными крышками, потом перевязывали глаз и лоб бесконечной лентой бинта. Когда все вокруг наконец успокоились, ты заметил, что в белой комнате стоит учитель, тот, чуть сутулящийся, чернявый, и внимательно на тебя смотрит. Рядом с ним переминался с ноги на ногу один из твоих соперников, рослый парень, из тех, что впоследствии не раз зимовали в одном классе по два года. Ты заметил также, что одет он в гимназический мундирчик (хотя и не по всей форме), из чего следует, что он, а вернее, его родители рассчитывают на благоприятный результат экзаменов. Он украдкой поглядывал на тебя, и в его глазах легко было обнаружить ничтожную крупицу страха и изрядную дозу неприязни.
— Это он бросил в тебя камень, — сказал учитель.
— Угу, — простонал ты.
— Его придется исключить из числа экзаменующихся.
Ты молчал, неуверенно прикасаясь к повязке и страдая от жгучей боли.
— Он потеряет год, — добавил учитель.
Ты по-прежнему молчал, не зная, что ответить.
— Если ты примешь его извинения, я могу его простить. От тебя зависит.
Несостоявшийся гимназист открыл рот и напряженно смотрел на тебя.
— Ну что, простишь его? — спросил учитель.
— Прощу, — сказал ты и, ни капельки не стыдясь, расплакался одним глазом.
— Ну, извинись перед ним, — сказал учитель.
Верзила шагнул по направлению к тебе и прохрипел басом:
— Ну… Извини.
— Ступай в класс, — приказал ему учитель, а тебе сказал: — Ты останься.
Потом он внимательно на тебя смотрел, а ты терпеливо размазывал слезы на левой щеке, что не помешало тебе заметить, как в такт твоим всхлипываниям щека учителя как-то странно, судорожно дергается.