– То есть? – не поняла Даша. – Кирюша объяснил?
Лара фыркнула.
– Да сдались мне его байки! А то сама не разберу, умеет парень целоваться, или нет.
Даша вспыхнула.
– Ой, – спохватилась Лара, – ты только не говори никому! Это чтобы ты поняла, почему я тогда пялилась. Интересно было… Не обижаешься?
– Нет, – выдавила Даша. Почувствовав, что к горлу подступает комок.
Она невольно покосилась на зеркальную дверь стенного шкафа. Зеркало услужливо отражало их обеих, Дашу и Лару.
Точеную фигуру адаптки. Ее полные губы, горделивый подбородок, веселые глаза. И печально нахохлившуюся Дашу. Жидкие прядки волос вдоль маленького заостренного личика, бескровную полоску губ, тени под глазами. Уродливые коленки, кажущиеся наростами на тонких, как соломинки, ногах…
– Ты правильно тогда смотрела, – горько проговорила Даша. – Ты вон какая красивая. Не то, что я.
Лара тоже заглянула в зеркало. Задумалась. Знакомым, как у Джека, движением почесала в затылке. Не придумав, видимо, ничего утешительного, объявила:
– Ну и что? Инна говорит, что красота в жизни – не главное! Олеська, вон, тоже некрасивая, зато знаешь, как стреляет? Жека – и тот завидует.
Даша почувствовала, что снова краснеет, но удержаться от вопроса не смогла:
– А в следующий раз Джек придет? Или опять ты?
– Не знаю, – помедлив, отозвалась Лара, – там видно будет. – На Дашу она смотрела почему-то с сочувствием.
Дом. 52 дня после возвращения. Герман
Первое письмо, полученное от Кирилла – спустя неделю после того, как бункерный, для правдоподобности оглушенный, был передан с рук на руки Толяну, – адапты едва не сожгли. Письмо подносили к лампе, к печке, к свечам, на несчастный лист дули, дышали и затейливо матерились, но ничего не происходило. Обещанные бункерным голубые буквы проявляться не желали.
– Пустышка, – категорически объявил Герман, отбирая у адаптов лист.
Они тогда здорово приуныли. Не раз потом приходили к Герману с безумными планами вызволения Кирилла – мысли эти, вопреки надеждам командира, не покидали ребят ни на минуту.
Сам он, к тому времени уже окончательно убедившийся, что к бункерному ребята привязались всерьез и теперь с командира с живого не слезут, устал на них рявкать. И тоже снова и снова прокручивал в голове, что можно сделать – каждый раз понимая, насколько идеи опасны и неосуществимы. Зато со следующим письмом из Вязников прискакала сама Марина, возбужденная и запыхавшаяся.
– Есть! – едва влетев во двор, крикнула она. – Видно буквы!
В письме, растянутом на два листа – один без тайного наполнения, для передачи в Бункер, а другой с проявившимися после нагрева голубыми строчками – наличествовало единственное емкое предисловие: «Оружейные склады!» – и содержался список химических реактивов, название и количество.