Во всем Хеллвиле я пока знала только одного, кто бы с такой легкостью орудовал мечами. Накануне я лицезрела, как он в капусту крошил ими головы гримов.
— Твою ж Бездну! Эрриан! Убивай там поаккуратнее! — громко выругалась я.
Клинок тут же исчез. Пожалуй, из-под стола стоит убраться. Пока мне не попытались проткнуть голову еще раз. Вылезла, чтобы тут же наткнуться на чьи-то стоптанные сапоги гренадерского размера. Мой взгляд прошел выше. Еще выше. Я запрокинула голову и увидела кузнеца Малоха. В своем пудовом кулаке он держал за ножку табуретку. А его глаза были налиты кровью.
— А вы мне дужку котла еще раз почините? — ляпнула я первое, что пришло на ум.
И пока мужик ошалело пытался что-то осознать, кувыркнулась, прокатившись по полу. Удар. Табуретка разбилась. Крошево из щепы брызнуло в стороны. Но я не любовалась. Я просчитывала уязвимые места детины. Вспомнила, как месяц назад лечила ему лодыжку.
Выбора нет: или я сломаю ее, или кузнец — меня. Себя было жалко больше. А лодыжку йотом снова вылечу. Моя стопа со всего маху вписалась в его сапог. Раздался хруст, и тут же рев от боли. А я немедля добавила еще и по коленной чашечке, отчего кузнец потерял равновесие и начал падать на меня всей своей тушей.
Кубарем перекатилась, врезавшись боком в ножку стола. Малох рухнул рядом. Его лоб звучно поцеловал половые доски, обеспечив кузнецу качественный глубокий сон. Правда, в комплекте шла здоровенная шишка, которая прямо на глазах наливалась багрянцем. И поделом. Всякий в Светлых землях знает, что раздражать ведьму — плохая примета. Собственно, у кузнеца теперь и доказательство оной налицо, в смысле на лице, есть.
Сдув непослушную прядь со лба, я решила, что лежать — хорошо, а на твердом полу — еще и для позвоночника полезно, но все же не стоит злоупотреблять. А то вот так разотдыхаешься и не заметишь, как на тебя сверху не только упадут, но и дух вышибут. Из груди. Тесаком.
К примеру, тем, которым сейчас размахивал щуплый и всегда вполне тихий и мирный аптекарь. Его кляузы в адрес ведьмы — не в счет.
Ныне же во взоре тихого и мирного полыхал костер инквизиции.
— Всех гадов порешу! Очищу город от скверны! — фанатично верещал он, направляя острие своего жуткого орудия поочередно то в сторону дуэта из Джерома и Астора, то в добропорядочных хеллвильцев, как будто не мог до конца определиться, кто, собственно, «гады», кто «скверна», а кого нужно оставить.
И какого демона его так разобрало? Он же аптекарь, а не бандит! Мог бы спокойненько перетравить ядом всю скверну и всех гадов. Нет же, стоит тут, глазами сверкает, огромным тесаком размахивает. Ручонки слабые, старческие. Того и гляди, отхватит себе пальцы, как потом будет кляузы строчить? Посоветовать, что ли? Ну нет! Что-то мне подсказывало, что он сейчас если и проникнется советом, то поблагодарит меня тесаком промеж ребер.