Не удержалась и приоткрыла окно, чтобы услышать гнусавое:
— «…вы обвиняетесь в непристойном поведении, демонстрации исподнего, сидя верхом на метле, совращении досточтимого господина Сватиша и…»
— До этого было понятно. Но кто такой Сватиш?
Вопрос, заданный слегка хриплым баритоном, заставил посыльного оторваться от свитка, а затем и икнуть.
— А г-г-где госпожа ведьма? — запоздало спросил остроносый парнишка, задрав голову.
— А чем я не устраиваю?
На лице чтеца было крупными литерами написано, что всем, но парень смолчал.
— Что же ты, продолжай, продолжай, в демонстрации исподнего и соблазнении… как его?
— Ап-п-птекаря, — заикаясь, подсказал посыльный.
— Аптекаря? — изумился Эрриан. — Нет, такого в моей практике точно не было. И что же хочет… этот соблазненный?
— Он… — Парень сверился со свитком, который дрожал в его руках. — Сп-п-праведливости. А бург-г-гомистр, то есть теперь в-в-ы, — судя по тому, как все сильнее заикался посыльный, его волнение достигло пика, — уп-п-платы ш-ш-штрафа в м-м-мэрию.
А потом он свернул свиток и протянул его лунному. Причем руку парня охватил такой тремор, что предписание из мэрии вело себя как живое: дрыгалось и норовило упасть.
— Хорошо, приду. — И столько обещания было в словах Эрриана. Обещания новых, неизведанных ощущений: раскаяния, сожаления и глубокой благодарности. Последнее — за то, что остался жив.
Дверь захлопнулась, и я увидела, как посыльный смахнул пот со лба и посмотрел наверх. Увидев меня, он поменялся в лице. А я… приветственно помахала ему ручкой. Уверена, если бы он мог — испепелил бы меня. Но ему мешали три вещи: отсутствие магии, присутствие инстинкта самосохранения и оконное стекло. Стекло особенно.
Посему парень лишь прищурился, надвинул картуз, развернулся и пошел прочь, неся на плече сумку, в душе — чувство жгучей ненависти к единственной ведьме Хеллвиля, а в голове — отборную чушь. О последнем нетрудно было догадаться, потому как посыльный особым интеллектом не отличался ни в целом со своей матушкой-сплетницей, ни по отдельности. К слову, его родительница была тоже той еще… носительницей. Правда, уже околесицы и слухов. Зато сразу в массы.
Спускалась я на первый этаж в прекрасном расположении духа. Даже тот факт, что темные никуда не делись, не сильно огорчил.
Они сидели за столом, словно я и не уходила. Хотя… вина стало меньше, а в ватрушке появился отпечаток профиля. Чьего — стало понятно при взгляде на Джерома, на лице которого остались следы питательной творожной маски. Да уж… Вот ведь темный! Даже место отдыха выбрал так, чтобы его сон был гарантированно сладким.