— Она действительно была создана для страсти. Но вся прелесть истории в том и состоит, что она никогда не была любовницей Байрона.
Леди Спенсер-Свифт побагровела.
— Что? — переспросила она.
Молодой человек, который захватил с собой свои выписки, рассказал хозяйке всю историю, попытавшись при этом проанализировать характеры обоих действующих лиц.
— Вот каким образом, — закончил он, — лорд Байрон в первый и последний раз в своей жизни уступил бесу нежности, а прабабка вашего мужа вовек не простила ему этой снисходительности.
Леди Спенсер-Свифт слушала не перебивая, но тут она не вытерпела.
— Nonsense! — воскликнула она. — Вы плохо разобрали текст или чего-нибудь не поняли… Пандора не была любовницей лорда Байрона?! Да все на свете знают, что она ею была. В этом графстве нет ни одной семьи, где бы ни рассказывали эту историю… Не была любовницей лорда Байрона!.. Очень сожалею, господин Марсена, но если таково ваше последнее слово, я не могу разрешить вам опубликовать эти документы… Как! Вы намерены разгласить во Франции и в здешних краях, что эта великая любовь никогда не существовала! Да ведь Пандора перевернётся в гробу, сударь!
— Но почему? Пандора-то знает правду лучше всех, ведь она сама записала в дневнике, что между нею и Байроном не произошло ничего предосудительного!
— Этот дневник, — объявила леди Спенсер-Свифт, — вернётся на своё место в сейф и больше никогда оттуда не выйдет. Где вы его оставили?
— На столе в подземелье, леди Спенсер-Свифт. У меня не было ключа, и поэтому я не мог положить его в сейф.
— Сейчас же после ленча мы с вами спустимся вниз и водворим всё на прежнее место. Мне не следовало показывать вам семейный архив. Бедняжка Александр был против этого и на сей раз оказался прав… Что до вас, сударь, я вынуждена потребовать от вас полного молчания об этом… так называемом… открытии…
— Само собой разумеется, леди Спенсер-Свифт, я не могу напечатать ни строчки без вашего позволения, к тому же я ни за что на свете не хотел бы вызвать ваше неудовольствие. И однако, признаюсь вам, я не понимаю…
— Вам нет нужды понимать, — ответила она. — Я прошу вас о другом — забудьте.
Он вздохнул:
— Что поделаешь. Забуду… И об этом дневнике, и о своей книге.
— Очень мило и любезно с вашей стороны. Впрочем, я ничего иного и не ждала от француза. А теперь поговорим о чём-нибудь другом. Скажите, господин Марсена, как вам нравится английский климат?
После ленча они спустились в подземелье в сопровождении Миллера. Дворецкий раскрыл тяжёлые створки сейфа. Старуха собственноручно уложила среди кожаных футляров и столового серебра белый альбом и пачку пожелтевших писем, перевязанных розовой лентой. Миллер снова запер сейф.