— Значит, миссис Кирби-Шоу, как и вы, отказывается от … ?
— Ну конечно… Впрочем, она сама сейчас подтвердит вам это… Остаётся урегулировать один вопрос весьма щекотливого свойства… Видите ли, триста долларов, которые я вам уплатил, составляют почти весь мой капитал… Считаете ли вы, что они полностью и окончательно перешли в собственность «Танатоса» или же я могу получить часть денег назад, чтобы купить билеты на обратный проезд?
— Мы честные люди, господин Монье… Мы никогда не берём платы за услуги, которых мы не оказывали. Завтра утром кассир подсчитает ваш долг из расчёта двадцать долларов в день за номер, еду и обслуживание. Остаток будет возвращён вам.
— Вы чрезвычайно любезны и великодушны… Ах, господин Берстекер, я бесконечно вам обязан! Я вновь обрёл счастье… Новую жизнь…
— Всегда к вашим услугам, — сказал господин Берстекер.
Он следил, как Жан Монье вышел из кабинета и зашагал по коридору. Затем нажал кнопку звонка.
— Пришлите ко мне Саркони, — приказал он.
Спустя несколько минут вошёл портье.
— Вы звали меня, синьор директор?
— Да, Саркони… Сегодня же ночью пустите газ в номер сто тринадцатый… Часов около двух.
— Надо ли, синьор директор, подать сначала усыпляющий газ, перед смертельным?
— Вряд ли это понадобится… Он будет спать отменно… Ну вот и всё на сегодня, Саркони… А на завтра, как и договорились, у вас две девчушки из семнадцатого.
Едва портье вышел, в дверях показалась миссис Кирби-Шоу.
— Заходи, — сказал Берстекер. — Я как раз собирался вызвать тебя. Твой клиент уже был у меня, объявил, что хочет уехать.
— Мне кажется, я заслужила похвалу, — отвечала она. — Разве не чисто сработано?
— Чисто и быстро… Я учту это.
— Значит, сегодня ночью его..?
— Да, сегодня ночью.
— Бедный мальчик! — вздохнула она. — Такой милый, восторженный…
— Все они восторженные, — сказал Берстекер.
— Жестокий ты человек! — продолжала она. — В ту самую минуту, когда они вновь обретают вкус к жизни, ты отправляешь их на тот свет.
— Жестокий?.. Нет… Именно в том и состоит гуманность нашего метода. Бедняга мучился сомнениями религиозного порядка. Я его успокоил…
Он взглянул на лежащий перед ним список:
— Завтра ты свободна… А послезавтра тебя опять ждёт работа… Ещё один финансист, но на этот раз из Швеции… И уже не слишком молод.
— Мне очень понравился французик, — мечтательно проговорила Клара.
— Работу не выбирают, — строго заметил директор. — На, возьми свои десять долларов и вот тебе ещё десять премиальных.
— Спасибо, — сказала Клара Кирби-Шоу и, кладя деньги в сумочку, вздохнула.
Когда она ушла, господин Берстекер взял красный карандаш и, приложив металлическую линеечку, тщательно вычеркнул из своего списка одну фамилию.