Кроме, как в роли позорного столба, эта насмешка над растительным миром быть и не могла. Так что, эта дрянь, была вкопана на импровизированной площади, где и напоминало всем, об их несуразном подходе к жизни.
Вот к этому столбу, воины и привязали несчастного предателя. Будучи привязанным, он неожиданно признался в содеянном и выдал своих сообщников, которые тоже не от большого ума, припёрлись на площадь, чтобы развлечься и заодно посмотреть на мучения своего товарища, что ж — "Каждому своё".
Недаром, это латинское изречение, было написано на воротах немецкого концлагеря. Эти недалёкие сообщники, были тут же схвачены и брошены на колени передо мной.
Но с ними, я собирался разобраться попозже, а пока, они остались, просто зрителями. Я опять сказал речь, о вреде предательства и о жестоком наказании за него, её подхватили, все жители селения, громко скандируя — "предателю смерть".
Во время этого мои воины, расстреливали предателя отравленными стрелами и тот висел на столбу медленно умирая. Мне было погано на душе, но ещё было горше видеть, что это необходимо делать. Наконец, посчитав, что наказание сыграло свою воспитательную роль, я отдал приказ убить предателя, как того раненого охотника, служившего примером для развязывания языка. Мучения предателя были прерваны и все разошлись.
Вот такими методами, мне приходилось поддерживать лояльность ко мне и это становилось всё более необходимым, насколько расширялась моя власть, и чем больше у меня становилось в подчинении людей. Но ситуация усугубилась, и пора было выходить из своего селения, как из скорлупы, чтобы принять участие в дележе власти, а то эта власть, вскоре заявится и к тебе.
Время пришло, и пора было брать власть в свои руки, а значит готовиться в повторный поход. Эх ничему, этих негров жизнь не учит. Но сначала, я хотел провести разведку боем и поохотиться на носорога. В общем, было чем заняться и над чем подумать.
Сначала должен быть носорог и я любовно погладил свою тяжёлую однозарядку. У меня всего было к ней четырнадцать патронов и я её берёг, как зеницу ока, вычищая шомполом и смазывая жиром бородавочника.
К сожалению, я был одинок в своём пристрастии к чистоте вообще и к оружию в частности, большинство моих поданных, категорически не любило мыться, и содержать территорию селения в чистоте, свиняча и разбрасывая мусор, где придётся.
Приходилось с этим бороться, разными методами. Но все мои усилия ни к чему не приводили, пока я не плюнул, и не нарезал участки улиц, для каждой семьи и не назначил над ними надсмотрщика, а потом уже спрашивал с него за порядок. Когда я опять замечал грязь, то мои воины хватали его и пару самых нерадивых селян, и вели к позорному столбу, чтобы прикрутить к нему на целые сутки, этого, обычно было достаточно и чистота, снова радовала мой взыскательный вкус.