Элиас опустил голову вниз, едва не коснувшись подбородком своей развороченной груди. И поморщился.
— Отец Тьмы, вот почему так больно, — скривился он, откинув голову обратно на колени некромантки. — Так… какого драугра я еще жив?..
— Некогда разговаривать, — перебил Мирас. — Ему нужна кровь, и немедленно.
— Да, конечно, — кивнула Мелания, убирая волосы со своей шеи.
— Нет, — с трудом отворачиваясь от девушки, сказал Элиас. — В таком состоянии мне не стоит…
— Почему? — вспыхнула некромантка, широко распахнув огромные черные глаза.
Элиас на миг замер, вглядываясь в их глубину, словно внезапно увидел там нечто, чего не видел прежде.
А затем спустя бесконечно долгое мгновение ответил:
— Потому что мне нужно слишком много крови, чтобы восстановиться.
Некромантка мгновенно поняла, что он имеет в виду, и фыркнула так, будто он нес какую-то чепуху.
— Ты никогда не причинишь мне вреда, — проговорила она, с силой целуя его в губы, заставляя его почувствовать себя. Как прежде, когда казалось, что кроме них нет никого на всем свете.
Элиас болезненно дернулся и закрыл глаза, словно успокаиваясь. А в следующий миг, когда она опустила шею к его губам, притягивая его к себе ближе, заставляя коснуться пульсирующей жилки над ключицей, он замер, ощутимо напрягшись. Мелания почувствовала, как он дотронулся прохладным ртом до ее кожи, будто отказываясь распахнуть губы. А через мгновение… просто поцеловал. Потом поцеловал еще и еще, рисуя на ее шее горячие узоры и вызывая жгучую дрожь. Пока наконец его руки, до того безвольно лежащие вдоль раненого тела, не сжались на ее бедрах, а в следующий миг клыки не вошли в ее плоть.
Некромантка тихо выдохнула, едва не потерявшись в накрывшей ее опьяняющей волне жара. Голова мгновенно закружилась, потому что Элиас не останавливался. Это был не один глоток и не два. Но, несмотря ни на что, она не чувствовала ни боли, ни дискомфорта. Только огонь, распространяющийся по всему телу от точки соприкосновения его губ с ее шеей и до кончиков пальцев на ногах.
Мелания была готова отдать Элиасу столько, сколько ему было нужно. А по правде говоря, — она могла бы отдать ему все, что у нее было. Наверное, если бы он не смог остановиться, она бы его не винила. И была бы рада, что по крайней мере он останется жив.
Возможно, это было глупо. Но Мелания вдруг подумала, что любит его гораздо больше, чем себя.
Однако в какой-то момент Элиас резко отстранился, и она открыла глаза от неожиданности, очутившись в его крепких руках, держащих ее за плечи.
Она с силой втянула воздух, словно уже не ожидала когда-либо этого сделать, и улыбнулась, встретившись с алым взглядом, который с каждой секундой менял цвет и становился все более… темно-голубым. Сначала почти синим, а затем еще темнее, как самые мрачные глубины океана.