Только все еще страшно. Очень страшно, несмотря ни на что.
— Ты должна мне, Мэл, — повторил вампир, и не думая отстраняться. Вместо этого он сильнее вдавил ее в стену и провел губами по коже, которая и так зудела и покрывалась мурашками, ожидая прикосновения. — А я не причиню тебе вреда. Ты почувствуешь легкую слабость, не более того.
Мелания стиснула зубы и с силой зажмурилась. Прикусила щеку изнутри, пытаясь сделать себе больно, но побоялась прокусить до крови и еще сильнее раззадорить вампира.
И как это только еще пришло ей в голову в таком состоянии?
В общем, уловка не удалась, а Элиас в это время продолжал говорить, чувственно сжимая пальцы на ее бедрах:
— Ты даже не поймешь, что это произошло… Хороший ужин вернет тебя в норму.
— Похоже, тебе тоже не помешал бы хороший ужин, — хрипло усмехнулась Мелания, чувствуя, что способность шутить немного развеивает жаркое марево в ее голове. — Я не дам тебе укусить меня, и не мечтай.
И почему она решила, что он послушается? Чтобы понять это, ее рассудительности уже не хватало. И все же он не кусал ее. Словно ее слова имели для него какое-то значение.
Но почему?
В этот момент вампир чуть отстранился, широко распахнутыми глазами вглядываясь в нее.
Даже почти в абсолютном мраке некромантка видела контуры его светлого лица, обрамленного серебром волос, и сверкающие глаза, сменившие цвет на кроваво-алый.
От этого взгляда Меланию будто пронзило насквозь.
Она видела в своей жизни так много мертвецов, чьи глаза горели точно таким же багряным огнем… Всем известно, что красный блеск радужек или глазниц — это признак голода мертвых. Возвращая к жизни каждое свое создание, Тьма наделяет их особыми способностями. У каждого вида нежити эти способности разные. Но всех их обязательно объединяет голод мертвых. Как побочный эффект второй жизни. Он неотделим от детей Тьмы и всегда отражается в глазах.
И сейчас такое пламя бушевало в радужках Элиаса.
— Нет, пожалуйста… — выдохнула Мелания, впервые почувствовав себя слабой и уязвимой. Загнанной в угол.
Она дернулась, пытаясь отступить назад, но там была лишь стена, о которую она слегка ударилась головой.
Видимо, на ее лице отразилось все, о чем она думала, а может быть, Элиас просто прекрасно считывал ее эмоции. Потому что он внезапно сжал челюсти и закрыл глаза.
А когда открыл их вновь, они, как всегда, сверкали кристально-голубым цветом.
Он поднял руку и тыльной стороной провел по подбородку Мелании. Ласково и мягко, провожая это движение взглядом. Как если бы ему нравилось не только гладить ее, но и рассматривать. А затем тихо проговорил в тот самый момент, когда биение сердца некромантки снова перестало быть таким сильным: