Андрей тихо засмеялся.
– Надеюсь, этот день наступит очень и очень не скоро!
Он развернул её к себе, снова прижал. Коснулся губами губ. И сладкая волна опять всколыхнулась. Сначала едва ощутимо, неуверенно, но затем всё выше, всё сильней. И не было чёрной стены на её пути, не нужно было останавливаться.
…Елена вынырнула из головокружительной горячей бездны первой.
– Ой, что же мы сидим?! Меня СБК наверняка ищет! Как мы отсюда выберемся?
Она попыталась вскочить, но Андрей удержал.
– Не волнуйся, выберемся. Прямо за маяком – посадочная площадка. На ней стоит наша авиетка. Сейчас сядем в неё и улетим.
– Ты взял в прокат авиетку? Но тебя же могут выследить!
– Не брал я ничего в прокат. В Севастополе живёт один очень хороший парень, Гарик Дроздов, большой поклонник космореализма. Он с радостью одолжил мне машину до утра. Кстати, в ней лежит кое-что из одежды. Так что мы можем лететь, куда захотим. Батареи я зарядил, хватит с запасом до Варны.
– И дальше что?
– А дальше перед нами весь мир!
Ярослава сидела на кровати, поджав ноги и обхватив их руками. Упиралась подбородком в колени, рассматривала охранницу. Та устроилась в кресле возле двери, руки не отрывает от лежащего на коленях бластера, то и дело поглядывает на пленницу. Нервничает. Боится. Её, безоружную, боится. Одно резкое движение и, глядишь, стрелять начнёт. Только резких движений делать Медведевой не требовалось, чтобы выйти отсюда. А что требовалось, она пока не решила.
Облава ищеек закончилась не так, как она планировала. Ярослава рассчитывала дождаться «визитёров», поговорить с главным из них, попросить, чтоб отпустили, сесть в машину и уехать. Любой из тех, кого она вычислила за несколько дней их «слежки», не смог бы ослушаться её «просьбы». Но главным неожиданно оказался этот инспектор Берг. Его «попросить» она не могла. Попробуй она это сделать, единственное, чего добилась бы, – уверила бы его окончательно, что перед ним враг. Опасный, коварный враг, которого требуется немедленно «нейтрализовать». Он и так считал её врагом рода человеческого – раз покрывала вмешательство «чужаков». Ненависти в нём, конечно, не было. Даже презрения не было. Были недоумение и брезгливость. Гадливость, сродни той, что возникает, когда приходится прикасаться к чему-то нечистому. Сколько раз Медведева это испытывала, общаясь с людьми! А теперь пришло время посмотреть на себя чужими глазами. Гадко и страшно, оказывается. И страшнее всего, – этот Берг почти прав. Она сама себя отделила от человечества, стала иной, чужой. А чужой – значит враг?