Дикторша начала зачитывать список погибших: «…Командир экипажа Иван Круминь, бортинженер Степан Маслов, кибернетик Виктор Коновалец, пилот Ярослава Медведева, врач-экзобиолог Вероника Пристинская…» Камера чуть повернулась. По другую сторону от свежевмурованных плит – ещё люди. Мама, папа, сестра. «…разведчик-планетолог Елена Коцюба. Мы будем вечно чтить память героев-космопроходцев».
Репортаж закончился, а Елена продолжала таращиться на экран. Затем повернулась к Андрею:
– Как это понимать? Нас что, всех похоронили? Мы все умерли?!
– Официально да. А чего ты ждала? Не могли же они объявить, что ты пропала без вести, – Лесовской криво усмехнулся. – Так что, фрау Брунхарт, прежнее своё имя можете забыть.
– Но это неправильно! Так нельзя! Там же родители, Ритка – они ведь думают, что я в самом деле умерла! Надо предупредить…
– Ты что?! – Андрей схватил её за руки, будто боялся, что она сию минуту побежит предупреждать. – И не думай! Эсбэшники только и ждут, что ты объявишься.
– Но как же тогда…
Она замолчала. Лесовской выключил телевизор, и они так и сидели в тишине, в сгущающихся сумерках короткого южного вечера. Эти сумерки, тишина, низкий потолок маленькой комнатки будто сжимали со всех сторон, давили…
Когда невесть откуда взявшийся приступ клаустрофобии сделался невыносимым, Елена поднялась с дивана, шагнула к двери.
– Ты куда? – вскочил следом Андрей.
– Свежим воздухом подышу, прогуляюсь. Нет, лучше проедусь на машине немного. Не могу на месте сидеть.
– Я с тобой!
– Не надо. Мне одной нужно побыть, привыкнуть к этому…
Она не смогла подобрать название, просто махнула рукой. Выскочила наружу, обогнула дом. Сбоку, под навесом, стоял лимонно-жёлтый «фиат», идущий «добавкой» к взятой в аренду хижине. Села за руль и лишь после этого оглянулась.
Андрей стоял в дверях, бесцельно сжимал и разжимал кулаки. Не знал, как поступить. Раньше мог так и до утра простоять, «терзаемый сомнениями». Но теперь он изменился, ещё минута и передумает, рванёт ей наперерез, не отпустит…
Елена нажала кнопку стартера, вдавила педаль акселератора, передёрнула рукоять скоростей. Машина рванула с места.
Шоссе тянулось по склону горы. Слева – уходящая вверх стена, растрескавшийся камень, пятна ползучей травы, скрюченные скелетики деревьев на уступах. Справа, за полосатыми столбиками и двойной линией натянутых тросов, – обрыв. На шоссе было пусто. И так же пусто и гулко было в голове. И страшно. «Умерла… умерла…» – назойливо пульсировала единственная мысль. «Елена Коцюба умерла и похоронена…» Она почему-то не думала прежде, что это