– Это вы, что ли, писатель-стажёр? А я – Елена Коцюба, косморазведчик корабля «Христофор Колумб». Буду вашим консультантом.
– Очень приятно. Андрей Лесовской. Но если я стажёр, то это не значит, что я писатель-стажёр.
– Хм, так вы не писатель? А мне сказали…
– Я писатель, и уже не «стажёр»… Тьфу ты… Стажёр отдельно, а писатель отдельно.
– Вот как, – косморазведчица наморщила лоб. – Отдельно, говорите. Вас двое, что ли?
Спрашивала эта девушка-белочка вполне серьёзно, но в глазах прыгали хитрые чертенята. И Андрей сообразил, что его поддразнивают. А ещё – что он влюбился в эту озорную, зеленоглазую белку. Мгновенно, не сходя с места, влюбился. Это было совершенно невозможно, он никогда не верил в такие штучки. Но, тем не менее, это случилось.
События развивались со скоростью межпланетного лайнера. Вскоре они были на «ты», к вечеру Елена стала Леной. А тремя днями позже – Леночкой, Леночкой-Белочкой. И расстояние от первого поцелуя до страстных, пьянящих ласк, когда всё дозволено, и весь мир катится в тартарары – всего десять минут. Это был их медовый месяц. Волшебный, космический медовый месяц.
Затем экипаж «Колумба» отправился на орбитальную станцию, где ожидал корабль, и дальше – к звёздам. А Лесовской остался на Земле писать роман. И ждать Белку.
Вторая встреча была спустя восемь месяцев (стандартный срок разведэкспедиции Андрею показался невыносимо долгим). Леночка вышла из лунного челнока и попала прямо в его объятья. Они так азартно начали обниматься и целоваться прямо у турникета, что бортинженер Стёпа Маслов, проходя мимо, ехидно поинтересовался: «Ребята, вы хоть за угол забежать успеете?».
Потом были ещё две Белкиных экспедиции и два Андреевых романа. Отношения их оставались всё в той же стадии: радостная встреча, отпуск вдвоём, какое-то скомканное, быстрое расставание. Такое вот немного странное супружество… Официально они брак не оформляли. Кто в наше время оформляет официально? Официально, это когда решают обзавестись ребёнком, когда подают прошение в департамент демографии. О ребёнке Елена не заговаривала ни разу, кажется, и не думала об этом. Андрей думал. Но не заговаривал.
…Плыть до середины озера оказалось куда дольше, чем посмотреть с крылечка. Вдобавок саженками намахался от дурного азарта, устал. Андрей перевернулся на спину, медленно погрёб к берегу. Так получалось гораздо легче, только солнце, висящее над макушками сосен, светило прямо в глаза. Пришлось зажмуриться. Лес вокруг сразу же исчез. И озеро исчезло. Он плыл сквозь мирозданье. Одинокий маленький человечек против бесконечного космоса. Интересный образ. Что будет чувствовать человек, потерявшийся в открытом космосе? Рядом нет ни корабля, ни шлюпки, никакой надежды на спасение. Ужас? Да, безусловно. Но это сначала. А дальше? Ужас слишком сильное чувство, он не может длиться долго. Что будет дальше? Отчаяние? Безразличие? Апатия?