Карианне взрогнула. Смутное беспокойство усилилось и превратилось в уверенность – что-то случилось! Она оглянулась. Это был чисто инстинктивный жест, ведь она была у себя дома. И все-таки ей показалось, она почувствовала какое-то дуновение, и от этого ей стало еще тревожнее. Она поднялась и налила себе кофе, хотя вообще-то пить не хотелось, и опять села, не сводя глаз с окна. То, что сказал Никлас, было просто чудовищно и очень обидно, и она уже почти убедила себя в том, что это – лишь проявление его страха перед грядущей операцией. Его подозрения были совершенно беспочвенными, и она всерьез опасалась за душевное и умственное состояние мужа. Всего пара недель ушла у него на то, чтобы разгадать загадку, над которой весь город бился уже двадцать пять лет: жену он выбрал в качестве мотива, тестя, с которым у него уже много лет напряженные отношения, назначил убийцей. Карианне постаралась отогнать тревогу, но покой оказался недолговечным. Она просидела так, кажется, уже четверть часа, а может быть, всего полминуты, и ее вновь охватила тревога. В этот раз она почувствовала, что скоро с ней самой что-то произойдет, что-то плохое. Она поняла, что попала в беду.
Никлас успел заметить, что нож был маленьким, а потом увидел горящие глаза Рейнхарда. От усталого далекого взгляда не осталось и следа, рука, державшая нож, была вовсе не слабеющей дланью старика.
– Никлас! Как ты меня напугал! – Рейнхард опустил руку и тяжело дышал, восстанавливая силы. – Разве так можно!
Старик отбросил нож на скамью и тяжелыми шагами побрел к своему креслу.
– Я услышал какой-то звук, поэтому стал прислушиваться. И понял, что кто-то здесь есть и явно собирается на меня напасть, – Рейнхард все еще тяжело дышал. – Ты меня напугал, когда заходил сегодня, понимаешь? Сначала я очень разозлился, эти твои чудовищные обвинения… а потом задумался…
Никлас все еще стоял посреди комнаты. Он все еще не мог прийти в себя.
– Садись, Никлас. Мне тяжело даже корчить из себя страшилище, не говоря уж о том, чтобы держать нож для фруктов на вытянутой руке. Казалось, Рейнхард действительно лишился сил.
– Я не делал того, в чем ты меня обвиняешь, Никлас.
– Оскар Нильссен, – сказал Никлас и вдруг понял, что все еще сжимает в руках разводной ключ.
– Ничего мне не говорит.
– Он был одним из поклонников Карианне. А потом ты положил этому конец.
Рейнхард с трудом покачал головой.
– Не помню никакого Оскара Нильссена.
– Ты читал ее письма, ты все знал.