Что-то боязно мне, аж озноб пробил. Но, раз согласился, куда теперь деваться, придется потерпеть.
— Посиди, я сейчас. — Начальник шустро встал, — и имей в виду, с этого момента мы не знакомы, не выдай себя. Я начальник тюрьмы, ты вор, не подведи.
Я кивнул в ответ и вздохнул.
Он тут же быстро вышел. Я даже не успел ничего толком спросить, как все неожиданно, стремительно закрутилось.
Вскоре начальник вернулся с охранником.
— Так, — он указал с серьезным видом на меня пальцем. — Этого щенка отведешь на нижний ярус, посадишь в седьмую. Дашь робу, его всю одежду заберешь, принесешь мне, понял?
— Так точно, — выпалил тот.
— Вечером, не забудь покормить.
— Будет исполнено господин начальник. — И уже обращаясь ко мне: — Пошел.
Я встал.
— Идите. — Махнул тот рукой.
Мы вышли из кабинета.
— Руки давай. — Бросил стражник, доставая веревку.
Я пожал плечами, наверное, так положено и протянул их. Он шустро набросил петлю, затянув, потащил за собой.
Мы прошли по коридору, спустились. Вновь проход, массивная дверь, за ней спуск еще ниже. Оттуда пахнуло затхлостью. Я поежился.
— Пошел каналья. — Дернул он меня за веревку. — Упираться еще будет.
— Да не… — начал было я оправдываться.
— Молчать, — рявкнул тот, — ты мне еще тут поговори, совсем распоясались, страх потеряли. Какой-то сопляк, что-то вякает. — Бурчал он, таща меня вниз по лестнице, все дальше под землю.
Да, вся тюрьма располагалась именно под землей, аж четыре яруса. Здесь когда-то были хранилища, на случай войны или долгой осады крепости. Затем их переделали, соорудив везде камеры.
Мы вошли в небольшой зал, из него шли три коридора, в разные стороны. Пройдя по левому, остановились возле одной из дверей.
Массивная, деревянная, обитая толстыми полосками железа, уже изрядно проржавевшего металла, с маленьким, решетчатым окошком вверху, заставила меня поежиться.
Стражник, с лязгом отодвинул запор, отворив ее. Ни слова не говоря, просто втолкнув меня внутрь, в нос ударил тяжелый, застоялый воздух. Тут же зайдя следом, он быстро снял с моих рук веревку.
— Скидывай все, да шевелись, мне некогда ждать. — Рявкнул стражник.
Пришлось подчиниться.
— Трусы, что оставил, я сказал, все снимай, — Он зло зыркнул нам меня.
Я нехотя спустил их, затем отдал ему. Тот молча вышел и тут же захлопнул дверь.
— А одежду? — Крикнул я.
Послышался звук запираемого засова.
— Перебьешься, утром принесу. — И ушел.
Как-то стало совсем неуютно. Не привык я находиться в голом виде и поежился. Камера маленькая, всего два на три метра. Серые, мрачные, каменные стены. Слева, небольшое возвышение, сколоченное из грубых досок. На нем сено, прелое, дурно пахнущее. В углу ведро, с крышкой. Дышалось с трудом, еще, было холодно, темновато. Лишь самую малость, пробивался свет сквозь решетки окошка в двери.