Я попыталась сесть, чтобы нормально допить чай, но железная рука перевела меня обратно в горизонталь. Я еще раз попыталась сесть — и получила тот же результат.
— Эй! — я возмущенно показала Люцию чашку.
Его игривое настроение было таким же жестким и эгоистичным как злое. Так что он просто отобрал у меня чашку, швырнул ее куда-то в сторону и навис надо мной.
— А теперь я буду тебя наказывать за блядство с хорошими мальчиками, — довольно улыбаясь, сообщил он мне. — Раз уж тебе больше нравятся плохие, надо поддерживать реноме.
3.17 Как трахать еду — новый уровень
Люций целует меня медленно и как-то угрожающе: клыки слегка прикусывают губы, не до крови, но все время оставляя в напряжении. Язык выманивает мой язык на свою территорию и там уже заплетается вокруг него. Холод твердых губ пугает, но дыхание горячее и контраст сводит с ума.
Нет, ну Эшер совсем не так целуется.
И за эту мысль я получаю уже более ощутимый укус. Но заодно он прокусывает и свою губу, и ко вкусу поцелуя добавляется вкус коктейля из нашей крови. От него меня уносит в какую-то темную густую мглу, наполненную горячим ожиданием.
Подол платья пополз вверх, будто бы сам собой — а Люций что? Он просто целовался, даже пальцем меня не трогал. Нависал сверху, волосы собраны в хвост и не дотрагивались до меня. Только губы. И загадочный полтергейст, задирающий платье.
Я вообще-то хотела спросить…
Платье поползло быстрее. На джинсах вжикнула молния, и я как-то автоматически развела колени, позволяя Люцию устроиться между моих ног. Почувствовала губами ухмылку и вспомнила, что он читает мои мысли. Так пусть расплачивается.
Ну что, дорогой, как же тебе трахаться с едой? Нормально? Уже не жмет?
Острый укол злости ударил в меня изнутри, словно это была моя эмоция. А между ног резко ворвался член, входя сразу и на всю длину. Это было больно! В обоих местах! Я зажмурилась, но тут же почувствовала непреодолимое желание открыть глаза. Напротив моих глаз плескалась густая чернота взгляда Люция. Безжалостная, холодная.
Он отвел бедра назад, почти полностью выходя из меня и помедлив секунду, снова ударил — резко, сильно, опять на всю длину и — сопровождая ударом ярости в голове. Больно! Холодной злой болью, некомфортной, неприятной. И тьма в глазах напротив не дает отвести взгляд, держит и жалит.
Холод. Боль. Ярость. Тьма.
Самое время пожалеть.
Но почему-то меня это возбуждает. Я принадлежу бессмертному извращенцу не имеющему жалости, он причиняет мне совсем не приятные ощущения, и я знаю, что никто меня не спасет… И я хочу тут оставаться.