Даже когда он играл чужие мелодии, казалось, что музыка спотыкается и с трудом переползает с ноты на ноту, хотя Чезаре был отличником в консерватории, никогда не жаловался на беглость пальцев и слух. Просто когда он садился перед оскаленной черно-белой пастью не для того, чтобы сдать экзамен или отыграть отчетный концерт, а чтобы выпустить в мир нечто вдохновляющее, музыка уходила от него. Возможно, думал Чезаре, у меня просто нет дара. Не дано. Но он вообще ничего больше не умел. Он уже уходил работать официантом, но вышло только хуже. Весь день в его голове теснились обрывки чудесных мелодий, своих и чужих, он ронял подносы, в забытьи пытаясь взять аккорд на дешевом пластике, о том, чтобы запомнить заказы речи вообще не шло.
Чезаре не отчаивался ни секунды. В его городе было глупо отчаиваться, если ты довольно успешный композитор (презрительная усмешка, пробегающая по его губам ясно показывает что он думает об использовании этого слова по отношению к автору попсы, не доходящей даже до национального радио, остающейся в ресторанах и на отельныхсценах), если ты умеешь управляться с инструментом и способен заработать на приличную жизнь в течение года всего за пару летних месяцев. В его городе он считается элитой, сливками местного общества.
Не официант, не уборщик, даже не управляющий отелем — нет, он творческая личность, богема.
Попытки объяснить друзьям детства, в чем именно его проблема, заканчивались пустыми улыбками и звонком будильника в четыре утра, когда они вставали и уходили на работу водителями, почтальонами и барменами, а он оставался в своей квартире и целый день спал.
Чезаре затушил сигарету и повернулся спиной к улице. В зале женщина в белом флиртовала с немецким туристом. Отражение заката в балконной двери придавало сцене апокалиптический оттенок. Женщины чувствовали пустоту внутри него. Едва их цели выходили за пределы стандартного набора из желания денег, развлечений или флирта с симпатичным аборигеном, Чезаре исключался из поля зрения. То, чего не хватало его музыке — то, чего они не чувствовали в нем. Немецкий турист был краснорож, пухл и изрядно пьян, но это в нем было. Легкое безумие или непредсказуемость? Тот самый дар? Может быть, то, что и называется душой? Не может же душ хватать на все семь миллиардов человек! Кому-то придется перетоптаться и получить свои тусклые мелодии, разочарованных женщин и бесконечную ночную тоску.
У Чезаре было достаточно воображения, несмотря на музыкальные неудачи и он не выходил ночью на улицу отнюдь не из-за грабителей. Он боялся ночи. Боялся темноты и того, что может в ней прятаться. Когда-то его мама была счастлива, что ей достался такой послушный сын — он никогда не возвращался домой после наступления темноты. Возможно это лишило его некоторых социальных удовольствий вроде хождения в полночь на кладбище с друзьями или долгих прогулок с подружками под луной, но он не считал, что все это стоит риска.