Трой ушел, не глянув на меня. Схватил куртку и вылетел на улицу, впустив поток ледяного воздуха, который пронизал меня до костей. Через окно я смотрела, как он сидит в машине, запрокинув голову и выпуская облачка белого пара, тающие под крышей машины. Я подумала о стариках, которым он помогает, когда им так плохо. Схватила пальто, вставила ноги в сапоги.
– Дилани, пусть он идет, – сказала мама.
Я вбежала на кухню, быстро завернула в фольгу один из пирогов – горячий, пальцы обжигает – и пролетела через гостиную.
– А почему он должен страдать? Особенно сегодня? – бросила я. Мама попыталась задержать меня, но папа взял ее за руку. Они отпустили меня.
– Ну, и чего ты ждешь? – спросила я, плюхнувшись на переднее сиденье. – Пирог стынет.
Трой уставился на меня с открытым ртом. Затем расплылся в улыбке и завел мотор.
Пирог мы ели у него дома, стоя в кухне, если ее можно было так назвать. Вернее, я ела. А он смотрел на меня. Наконец я пришла в себя и остановилась.
– Съешь завтра, если сегодня не лезет. Просто разогреешь в духовке при ста восьмидесяти градусах, – проинструктировала я.
– Я умею готовить.
– О…
Схватив тряпку, висевшую на кране над мойкой, я начала вытирать воображаемые пятна на столешнице. Трой стоял прямо за мной – я чувствовала и поэтому терла еще усерднее. Интересно, мама тоже постоянно надраивает пятна, потому что не знает, что делать дальше?
– Думаю, уже достаточно чисто, – сказал Трой, накрывая мою ладонь своей.
Я медленно убрала руку и принялась теперь в другом месте.
– Еще немного, – ответила я.
Я чувствовала, что он смотрит на меня, что я вся пунцовая, что он слышит, как у меня стучит сердце. На всю квартиру. Потому что кроме нас в квартире никого не было. Только мы вдвоем.
– Не могу понять, почему ты себя так ведешь: знаешь, что я собираюсь тебя поцеловать, и нервничаешь или знаешь, что я собираюсь тебя поцеловать, и не хочешь этого.
Я нервно хихикнула, не поднимая глаз:
– Ты собираешься меня поцеловать?
– Конечно. Ты же знаешь, что нравишься мне. Знаешь, что нужна мне.
Я резко развернулась к нему и стояла, опершись на столешницу.
– Нужна тебе?
Трой был прямолинеен. Мы же с Деккером ходили вокруг да около, но никогда не говорили прямо, что нам нужно. Только теперь это не имело значения.
– Ты себя ведешь так, как будто этого не может быть.
Я покачала головой, опустила глаза.
– Я нужна тебе потому, что мы похожи, – сказала я, показывая на голову: вот в чем наше сходство.
– Отчасти да.
Он не подошел ближе, но и не отодвинулся.
– А еще потому, что ты красивая. И потому, что ты принесла мне пирог. И потому, что ты хотела спасти того старика. Но больше всего потому, что ты видишь во мне хорошее.