– Ты сбежала и не дала мне объяснить.
Я приблизилась к его уху, вздрогнула с омерзением из-за того, что наши щеки соприкоснулись.
– Ты мне врал с самого начала. О том, зачем работаешь там.
– Не врал. Я ненавижу страдания.
– И что же ты делаешь с таблетками?
– Я дал ей обезболивающее. А те, другие, только растягивают ее мучения, заставляя жить дольше, чем ей того хочется.
– Ты убиваешь ее!
– Она все равно умрет. Единственное, чем я могу помочь, – это ускорить смерть.
Он коснулся губами моего уха – я отпрянула.
– Ты не вправе брать на себя этот выбор.
– Это не выбор. Это мое обязательство. Моя цель.
Отодвинувшись, насколько это было возможно, я уставилась на Троя во все глаза: он серьезно? Или это такая нездоровая шутка?
Он схватил меня за плечо и снова притянул к себе.
– Не тебе меня судить! Ты не была тогда в машине с моей семьей. Родители умерли сразу. Та сторона машины, где они сидели, превратилась в месиво. А сестра сидела за мной. Знаешь, сколько она умирала? Три дня. Три проклятых дня. Она умоляла помочь ей. Она истекала кровью, она была вся переломана, она впадала в забытье. Она не просила спасти ее жизнь. Она просила избавить ее от мучений.
Трой развернулся к экрану и сделал вид, что смотрит фильм. На его лице играли кроваво-огненные блики. Он продолжил говорить, и мне пришлось придвинуться к нему.
– А я не мог. Я застрял и не мог выбраться. Ночью она замолчала. И после я ничего не помню. Я пришел в себя в больнице, у кровати никого не было. Мне не позволили умереть. И я даже не сумел прекратить ее страдания.
– Так почему не говорить им правду? Не говорить, что они умирают? Чтобы они сами сделали выбор.
– У них не хватает смелости сделать это самим. Они хотят, но не могут.
– Нет! Ты не прав. Я бы выбрала жизнь. Я бы боролась.
– Даже через страдания? А я – нет. Я бы выбрал быстрый вариант.
Закружилась голова, я уставилась на экран, пытаясь поймать ориентир в пространстве. Но снова появилось ощущение падения. Закрыла глаза – не помогло. Я стремительно летела вниз.
– Моя соседка. Открытые окна. Это ты сделал. А родители подумали, что я.
Я не пыталась говорить ему на ухо, поэтому не знала, слышит он или нет.
– И пожар. Ты больной! Разве это не страдания?
На руке еще виднелся след от его пальцев. Трой перегнулся ко мне и прошипел в ухо:
– Он выпил успокоительное. Он ничего не понял, гарантирую тебе. Ничего не почувствовал, поверь.
– Ты явился ко мне в больницу, а я хотела жить. Подумай об этом, Трой.
Я вспомнила, как пришла в себя, как кричала.
– Ты заставил меня страдать!
Он вздрогнул.