Он сделал это снова, потом снова и снова, всякий раз нажимая сильнее, и внезапно спичка вспыхнула, опалив его палец. Но он не дал огню погаснуть, обхватив книжицу ладонью и прикрыв всем телом. Затем поднес пламя к конверту во рту и поджег его. Загасил спичку большим и указательным пальцами, не обращая внимания на жар, и спрятал книжицу в карман. Взяв конверт в руку, опустил его горящей стороной вниз, глядя, как пламя ползет по бумаге, разгораясь все ярче. Потом начал водить им туда-сюда над улицей, наблюдая через плечо за колыхавшимся на ветру огоньком.
В его кармане лежали три письма, и он поджег каждое, держа конверт, пока пламя не доберется до руки, и лишь тогда роняя вниз, на улицу. В какой-то момент, глядя через плечо на последнее горящее письмо, он заметил, как человек на той стороне отложил газету, поднялся – и даже будто посмотрел на окно Тома. Но потом он пересек комнату и скрылся из виду.
В кармане Тома Бенеке нашлось несколько монет, и он бросил их, по три-четыре зараз. Но если они в кого-то и попали и если кто-то и заметил их падение, интереса это не вызвало. Его руки начали дрожать от постоянного напряжения, он не знал, что делать, и очень боялся. Вцепившись в раму одной рукой, он вновь обыскал карманы. Но там не осталось ничего, кроме желтого листа; бумажник он положил на комод, когда переодевался. Ни с того ни с сего ему пришло в голову, что его смерть станет неразрешимой загадкой: окно в квартире закрыто – почему, как и откуда он мог упасть? И его тело не сразу опознают – по какой-то причине эта мысль была невыносимой и раздула страх. А в карманах они отыщут лишь желтый лист бумаги.
Содержимое карманов мертвеца, подумал он, один лист бумаги с не поддающимися расшифровке карандашными каракулями.
Он прекрасно понимал, что может умереть; теперь его руки постоянно дрожали. И тут на него снизошло откровение: если он упадет, на этом его жизнь и закончится. Он ничего больше не сможет изменить – и ничего не сможет испытать, ни малейшего переживания или удовольствия. Он пожалел, что отпустил жену в кино, сегодня и в другие подобные вечера. Он подумал обо всех вечерах, что провел вдали от нее, за работой, и пожалел о них. Он с изумлением подумал о своих отчаянных амбициях и о направлении, которое приняла его жизнь; подумал об одиноких часах, ушедших на заполнение желтого листа, который привел его сюда. Содержимое карманов мертвеца, снова подумал он с внезапной яростью. Впустую растраченная жизнь.
Он сказал себе, что не будет просто сидеть здесь и дожидаться падения. Оставалась еще одна вещь, которую он мог попробовать; он понял это некоторое время назад, но тогда не пожелал об этом думать, а теперь вспомнил. Стоя на коленях на карнизе, цепляясь пальцами одной руки за узкую полоску дерева, он знал, что сможет отвести другую руку на ярд, очень медленно, пока не почувствует предела равновесия, а затем со всей силы ударить кулаком о стекло. Если оно разобьется и его кулак окажется внутри, он будет спасен. Он может порезаться, и сильно, но с рукой в комнате он выживет. Но если стекло уцелеет, отдача сбросит его с карниза. Он в этом не сомневался.