Он изучил свой план. Обхватив пальцами левой руки, словно когтями, деревянную полоску, он отводил правую руку, пока тело не качнулось назад. Но у него не было рычага, и он знал, что удар будет слабым, а потому принялся медленно перемещать кулак вперед, пока вновь не опустился на колени и не почувствовал, что ударит с максимальной силой. Однако, посмотрев вниз, чтобы определить расстояние от кулака до стекла, он увидел, что их разделяет менее двух футов.
Ему пришло в голову вскинуть руку и обрушить на окно. Но, попробовав воспроизвести это медленно, он понял, что получится неуклюжий, слабосильный девчачий удар, которым стекло не разбить.
Теперь он знал, что должен ударить от плеча, стоя лицом к окну, с двух футов; но не знал, сможет ли пробить толстое стекло. Все могло получиться – мысленно он видел это, ощущал нервами руки. Но могло и не получиться – это он тоже ощущал; ощущал, как кулак врезается в стекло и мгновенно отскакивает от целой поверхности, как пальцы другой руки соскальзывают, царапая ногтями раму, и он падает.
Он ждал, отведя назад стиснутый кулак, но не торопясь бить; он понимал, что эта пауза может быть всем, что осталось от его жизни. А прожить на несколько секунд дольше, даже на этом темном карнизе, было намного лучше, чем умереть хоть на секунду раньше, чем придется. Его рука устала, и он опустил ее.
Потом он решил, что время пришло. Он не мог вечно стоять на коленях и колебаться, пока не утратит последние крохи решимости и не соскользнет за край. Он снова отвел руку назад, зная, что теперь не опустит ее, пока не ударит. Выставив локоть в небеса над Лексингтон-авеню, прижав побелевшие от напряжения пальцы к узкой раме, он ждал, ощущая, как нарастают тошнотворное напряжение и жутковатое веселье. Они усиливались и набухали, приближая решающий момент; туго натянутые нервы звенели. Он подумал о Клэр – в этой мысли не было слов, лишь тоска и желание, – потом отвел руку еще чуть дальше назад, до боли стиснув кулак, зная, что вот-вот сделает это. И со всей силы ударил по стеклу с криком:
– Клэр!
Он услышал звук, почувствовал удар, почувствовал, как падает вперед, и его рука сомкнулась на занавесках. Осколки стекла посыпались на пол. Потом, стоя на коленях на карнизе, с рукой по плечо в комнате, он начал выдергивать из рамы осколки и крупные куски стекла и бросать на ковер. И наконец, схватившись за края пустой рамы, с победной улыбкой вскарабкался в гостиную.
Он не стал валяться по полу или бегать по квартире, как обещал; с самых первых моментов он ощутил, что находится там, где ему следовало находиться. Он просто повернулся к столу, достал из кармана мятый желтый лист и положил на прежнее место, разгладив его. Затем рассеянно пристроил сверху карандаш. Изумленно покачал головой и пошел к гардеробу.