Я провел у них остаток утра, помогал распаковывать вещи, и мы навели в доме вполне пристойный порядок. За работой Тэд рассказал, что они жили в Южной Америке – он не уточнил, где именно или почему, – и продали все, что у них было, за исключением одежды, в которой приехали, и нескольких личных вещей, чтобы не платить за транспортировку. Это звучало вполне разумно и логично, вот только несколько дней спустя Энн сказала Нэлл, что их дом в Южной Америке сгорел дотла, а с ним и все их имущество.
Через полчаса после моего прихода прибыли постельные принадлежности – одеяла, подушки, белье и тому подобное. Энн взяла две подушки, надела на них наволочки и пошла в спальню. Стоял ясный день, сплошная деревянная дверь в спальню была закрыта. Но Энн врезалась в нее и упала. Я понятия не имел, как ей это удалось – она словно ждала, что дверь откроется сама по себе. Именно так и сказал Тэд, помогая жене подняться.
– Будь осторожней, дорогая, – сказал он и усмехнулся, обращая случившееся в шутку. – Тебе придется усвоить, что двери сами собой не откроются.
В районе половины двенадцатого прибыли книги: их было много, и все новые. Мы сидели на корточках, распаковывая их, и Тэд взял одну книгу, показал мне название и спросил:
– Вы это читали?
Это были «Далекие горизонты» Уолтера Брэйдена.
– Нет, – ответил я. – Неделю назад я видел отзывы, отнюдь не восторженные.
– Знаю, – сказал Тэд со странной улыбкой. – И все-таки это прекрасная книга. Только представьте, – он покачал головой, – сейчас вы можете купить ее, новый экземпляр первого издания, всего за три доллара. Однако через… скажем, сто сорок лет такой экземпляр будет стоить от пяти до восьми тысяч долларов.
– Может быть, – ответил я, пожав плечами.
Но к чему он это сказал? Само собой, любая книга в один прекрасный день может стать ценной, но почему именно эта? И почему через сто сорок лет? И почему с такой точностью, от пяти до восьми тысяч долларов? Вот о таких странностях я и говорю. В первый день не произошло ничего драматичного или действительно загадочного. Просто время от времени то один, то другой делал или произносил что-то не совсем правильное.
Однако в основном все шло по обыденному, нормальному пути. Мы говорили и смеялись, много шутили, и я понимал, что Хелленбеки нравятся мне – и понравятся Нэлли.
К полудню нам стало жарко и захотелось пить, так что я отправился домой и принес пиво. На этот раз ко мне присоединилась Нэлли: она познакомилась с соседями и пригласила их на ужин. Нэлли сделала Энн комплимент насчет красивых вещей, а Энн поблагодарила ее и, как это свойственно женщинам, извинилась за пыль. Потом она пошла на кухню, вернулась с тряпкой и принялась за уборку. Это была белая тряпка с мелким зеленым узором, она основательно запачкалась, а после протирки подоконников буквально почернела.