«Беда!» — мелькнуло у генерала.
Он соскочил с кроватки, покатился на ногах и привалился к стене самолета. И опять не выдержал, потянулся к занавесочке, приоткрыл ее и, глянув в окошечко, отшатнулся: снаряд разорвался, казалось, перед глазами: огненный взрыв ослепил его, и он, прикрыв лицо руками, присел на ящик около пулемета.
Минут через десять самолет, весь содрогаясь, зарылся в густые облака и вскоре вынырнул… Громадин поднялся с ящика, посмотрел в окошечко: на востоке всходило солнце. Оно крылось где-то за горами, но яркие лучи уже бились в небе, заливая облака.
«Ах, сейчас на селезня бы посидеть! Ведь уже начался перелет», — мелькнула мысль и, заметив командира корабля, виновато улыбаясь, сказал:
— Перепугался. Ничего не поделаешь!
— С непривычки, товарищ генерал. Я бы тоже перепугался, если бы меня в пехоту или артиллерию. А тут привык. Ну, мы теперь на Большой земле.
— Да ну-у! — Громадин всполошился и, обращаясь к Яне Резанову, показывая на отверстие в крыше самолета, прокричал: — Давай! Давай! — и пулеметчику: — Отодвинь свою штучку. Дай человеку подышать свежим воздухом, — затем опять к Яне: — Смотри, не зацепись за хвост.
Яня потрогал лямки парашюта, как ремни рюкзака, козырнул генералу и через отверстие в потолке полез в небо. Вот он уже наполовину скрылся. Вот мелькнули его тонкие, в посконных штанах, ноги и поношенные лапти. Пулеметчик заглянул в отверстие и вскоре доложил:
— Пошел на землю, товарищ генерал. Сначала кувырком, потом ничего… вроде белый гриб.
— Хорошо, — прокричал Громадин, снова взбираясь на кроватку. — Только бы в болото не попал. Сейчас разлив. Утонуть может. Ну, он выберется, Яня, — и вдруг с томяще приятной болью на сердце вспомнил о Татьяне. «Да-а. Красивая. Бывают красивые, но пустые. А эта умная. Ох, старый дурак! Что это ты так чужую жену расхваливаешь? Вот бы кто подслушал. Позор!» — Но, сказав слово «позор», он ласково улыбнулся своему хорошему, теплому чувству. «А в самом деле: что ж тут плохого, в этом чувстве? Ходу ему только не давай. В бараний рог согну! — с остервенением пригрозил он себе и тут же ахнул: — Записку? Записку-то я забыл в столе?! И как звать мужа… на Урале… директор. Разве только один там — директор. Дурак! Дурак! Старый дурак!» — и сразу покрылся потом.
11
Над Большой землей самолет летит спокойно.
Громадин пробрался в кабину к летчикам. Разве он мог спать, такой дотошный человек? Летчики были все молодые, веселые. Они над чем-то громко смеялись, но как только появился генерал, притихли. Командир самолета подмигнул сидящему рядом с ним летчику, и тот, поднявшись, предложил: