— Вот спасибо-то вам: осветили путь мой!
Он прополз метров сорок — пятьдесят и остановился, дожидаясь, когда снова взовьется ракета. Ракета взвилась, осветила овраг, и Яня опять пополз. Затем снова задержался, дожидаясь, когда взовьется новая ракета. Так он проделал несколько раз и заторопился: на востоке побледнели звезды — значит, скоро заря.
«Не успею до зари, пропаду», — решил он и пополз быстрее, но в эту минуту разорвалась ракета, и Яня замер: впереди колючая проволока и рядками небольшие бугорки — мины.
— Стервы-ы-ы! — прошипел он и выбрался из оврага, предполагая, что на поле подобных бугорков нет, но и здесь, при слабом свете зари, увидел колючую проволоку и бугорки — мины!
«Значит, фрицы длинно их разложили… Надо лезть тут», — решил он и, точно змея, прополз, перерезал колючую проволоку, затем выскочил на ту сторону.
Уже светало, когда Яня очутился, как он называл, «в неопасной зоне»: передовая осталась позади, а тут, за передовой, немецкие части стояли в деревнях или в лесах, в наскоро сооруженных землянках, блиндажах. Он вышел на опушку березового леса и, присев за пень, осмотрелся.
Впереди виднелась деревушка. По улицам двигались машины и солдаты, вооруженные автоматами. Вправо, в лесочке, вспыхивали дымки: это курят. Влево тянется неглубокий овраг. Он огибает деревушку и далеко в поле сходит на нет.
«Значит, край: ползи оврагом. Припоздал я малость, да ничего. Однако шурум-бурум прочь!» — Яня закопал под деревом нож, очистил карманы, даже выбросил кусок хлеба и пополз овражком.
Полз долго. Носки лаптей пробились, протерлись портянки, и двигаться стало труднее: пальцы, цепляясь за гальку, начали кровоточить. А тут еще взошло солнце. В овражке оно жгло немилосердно. С Яни полил пот, тело пересохло: постучи пальцем — и оно загремит, как барабан. Так он полз долго, уже радуясь тому, что вот сейчас переправится через «неопасную зону», а там ему все друзья… и вдруг над головой раздался грубый окрик:
— Хальт!
Яня от неожиданности опрокинулся на спину, задрав руки и ноги: над ним стояли два гитлеровца и, смеясь, наводя автоматы ему в живот, что-то кричали. Он непонимающе заморгал. Тогда солдат ткнул его автоматом и показал рукой в сторону.
«Ага, — догадался Яня, — они меня приглашают к своему начальству».
Вскоре он очутился в комнате перед столом, за которым сидели двое: один — тщательно побритый, в военном костюме, а другой — заросший бородой, в гражданском. Солдаты, приведшие Яню, о чем-то долго рассказывали военному. Тот выслушал и, протянув «О-о-о!», повернулся к человеку в гражданском костюме и тоже что-то сказал.