Первые дни Петр Хропов скучал от безделья. Он привык вставать рано утром, осматривать блиндажи, землянки партизан, изучать донесения, делать вылазки на немцев, а тут — лежи, слоняйся… И Петр Хропов никак не мог свыкнуться с таким положением. Подметив это и памятуя о том, что комиссар Гуторин приказал ему кое-чему обучить Татьяну, Вася предложил:
— Петр Иванович, давайте-ка займемся делом.
— Каким?
— Поучим Татьяну Яковлевну стрелять.
— Надо ли ей это?
— Как же? Вдруг что случится. Давайте! — вступилась Татьяна.
— Ну что ж, с удовольствием, — охотно согласился Петр Хропов, и они вышли из блиндажа.
— Здесь, конечно, нам стрелять нельзя. Пойдемте на опушку, — сказал Вася.
Они пошли по дороге, местами выстланной камнем, утрамбованной, и тут впервые Татьяна увидела столовые, пекарни, больницу, школу и даже детские ясли. Верно, все это было примитивное, закопанное в землю, однако висели надписи: «Столовая», «Пекарня», «Школа»… А за всем этим в глубине леса поднимались заросшими верхушками блиндажи, землянки, около бегали ребятишки, ходили женщины. На привязях крутились козы, а кое-где на полянах паслись коровы.
— Батюшки! Да здесь целый поселок! А где же партизаны?
— На окрайках, — пояснил Вася.
— Вот пройти бы туда!
— Пройти — далеко. Надо проехаться. Мы это как-нибудь сделаем. Вот генерал прибудет, разрешение возьмем.
— А у комиссара?
— Можно и у комиссара, — и Вася показал рукой в сторону: — Там есть полянка, мы и постреляем.
Когда они вышли на поляну, Петр Хропов, прихвативший с собой кусок фанеры, начертил на ней круг, приставил к дереву; затем вынул из кобуры небольшой пистолет и, показав Татьяне, как надо его брать, как держать руку, как спускать курок, выстрелил. Татьяна, вздрогнув, моргнула и неумело взяла пистолет. Петр Хропов дотронулся до ее руки, затем охватил ладонью ее маленький кулачок, и Татьяна почувствовала, как его мужественные, жесткие пальцы задрожали. Она внимательно посмотрела на него и, поняв все, нахмурилась, сказала:
— Петр Иванович, у вас-то уж не должны дрожать руки, — и этим навсегда оборвала в нем то, что, помимо его воли, закралось к нему в эти дни, а Татьяна обратилась к Васе: — Покажите-ка вы мне… Вы же, Петр Иванович, наблюдайте: судья.
Петр Хропов, внутренне пристыженный, вовсе не обижаясь на Татьяну, отошел в сторонку. Вася стал показывать Татьяне, как надо держать пистолет, как нажать спуск, как выстрелить. И Татьяна выстрелила, крепко зажмурясь, нелепо вытянув руку. Все засмеялись, а громче всех — сама Татьяна. Она подбежала к куску фанеры и, не увидав дырочки от пули, еще громче засмеялась, говоря: