– Мне не совсем ясно: к чему вы клоните?
– Вы, несомненно, любите хорошие пьесы?
– Да, конечно.
– И видели пьесы, вызывающие душевные переживания? Когда к горлу подкатывает комок, а на глазах выступают слезы?
– Да, разумеется, но какое отношение…
– Когда вы в последний раз видели подобную пьесу?
– Ну, буквально несколько дней назад.
– И вы, конечно, запомнили самый драматический момент, когда вы не могли даже вздохнуть, а слезы мешали увидеть, что происходит на сцене?
– Да, я никогда не забуду это мгновение. Женщина…
– Не в этом дело, – перебил его Мейсон. – Позвольте спросить, а что вы делали через три минуты после этого самого драматического момента?
Эверли недоуменно моргнул:
– По-прежнему смотрел на сцену.
– И что вы испытывали?
– Я… – Неожиданно он улыбнулся.
– Ну, смелее. Так что вы делали?
– Я смеялся, – ответил Эверли.
– Совершенно верно.
– Но, – пробормотал Эверли после долгого раздумья, – я не понимаю, при чем здесь присяжные?
– Присяжные – это аудитория, – пояснил Мейсон. – Маленькая, но аудитория. Учтите, Эверли, успеха добиваются лишь драматурги, разбирающиеся в натуре человека. Они осознали непостоянство аудитории. Они знают, что та не способна долгое время испытывать одни и те же чувства. И если после волнующей сцены зрителям не удастся посмеяться, пьеса наверняка провалится. В трудную минуту, – продолжал Мейсон, – зрители симпатизируют героине. Они искренне переживают за нее. Они готовы на все, лишь бы спасти ее. Попади злодей им в руки, его бы разорвали на части. Но сострадания хватает не больше чем на три минуты. В конце концов, не они, а героиня попала в беду, и, попереживав за нее, зрители требуют эмоциональной разрядки. Хороший драматург это прекрасно понимает. И предоставляет зрителям возможность посмеяться. Если бы вы изучали психологию, то заметили бы, с какой жадностью люди хватаются за эту возможность.
Эверли просиял:
– Кажется, я начинаю понимать.
– Дело Бесси Форбс решится очень быстро. Обвинение стремится придать особое значение тяжести совершенного преступления, подчеркнуть, что судебное разбирательство не является схваткой сторон, а служит только тому, чтобы покарать убийцу. Обычно представитель защиты стремится сгладить тяжелое впечатление, произведенное на присяжных обвинением. Он противится показу фотографий. Он тычет пальцем в свидетелей обвинения и уличает их в малейших неточностях.
– Мне кажется, это самая разумная линия защиты.
– Нет, – возразил Мейсон. – Подобная линия приводит к прямо противоположному результату. Особенно наглядно это видно, когда обвинение представляет Клод Драмм. Он опасный противник, но, к счастью, страдает полным отсутствием воображения. Он не чувствует душевного состояния присяжных. Он привык к долгим битвам, когда адвокат стремится всячески смягчить ужас совершенного преступления. Вам, конечно, случалось видеть, как в борьбе один из соперников внезапно перестает сопротивляться?