Отложив карту в сторону, Джонс вернулся в кабинет и сел на колени рядом с револьвером.
– Я их найду, – прошептал он. – Я знаю, где они жили, когда меня украл Мэйтланд. В Лондоне. В месте под названием Хэмпстед. Я даже знаю, на какой улице. Так что я собираюсь найти своих родителей и снова стать обычным мальчиком, которым я изначально и должен был стать. Я пойду в школу. Найду друзей. Буду смотреть телевизор. И мне не придётся больше охотиться в Пустынных землях, потому что мне не нужно будет быть Джонсом – мальчиком, которого никто никогда не любил, даже Мэйтланд, лгавший ему.
– Лондон! – презрительно усмехнулся револьвер. – Ты же прекрасно понимаешь, что один там долго не протянешь. Мэйтланд ведь учил тебя, что там опасно, там полно всяких существ, а люди не те, кем кажутся. Оставь эту затею, мальчик мой!
Джонс выключил свет и оставил револьвер лежать на полу, игнорируя его мольбы забыть о прошлом и вместо этого сконцентрироваться на миссии, возложенной на него Мэйтландом – использовании ключа и прохождении инициации.
Укладываясь спать, он услышал мягкий серебряный голосок, который звал его по имени. Оказалось, что ключ в его кармане повторял то же самое, что и револьвер.
– Ни за что не буду тебя использовать, – прорычал в ответ мальчик. Он спрятал ключ, чтобы тот его не беспокоил, решив избавиться от него утром, когда найдёт лучший способ это сделать.
Забравшись в постель, он лежал в темноте, слушая тиканье и ропот дома. Потом Джонс вдруг заплакал, перевернулся на живот и зарылся лицом в холодную подушку, пытаясь унять ненависть, боль и гнев, рвавшиеся наружу из его рта и глаз.
Джонс и представить не мог, что в это самое время в темноте кабинета кое-что слушало бормотание револьвера о нём и его планах. Это был череп с острыми чёрными зубами, стоявший раньше на столе Мэйтланда, а теперь лежащий на полу в углу. Джонс ворвался в кабинет в ярости, когда решил его обыскать, а потому не заметил ни густую шерсть, покрывавшую макушку черепа, ни пристально смотревшие крошечные глазки, ни даже корень языка, прораставший, словно малюсенькая розовая луковица. Череп лежал в темноте, а тонкая красная полоска медленно формировавшихся губ ухитрилась едва заметно улыбнуться.
Как только раннее утро украдкой заглянуло в комнату, Руби прокралась в спальню Джонса. Она увидела, что лицо мальчика дёргалось во сне, и задумалась, какие кошмары он мог видеть.
Одежда, которую он носил накануне, была свалена кучей на стуле, и Руби порылась в ней, выворачивая карманы брюк. Но она не нашла то, что искала.