— Очень вкусно, чай весьма неплох, зря ты на него клевещешь, Ганс, — сказал я, когда сделал несколько глотков горячего и ароматного напитка, а затем отломил кусочек тёмного и очень твёрдого шоколада.
— Наверное, я так и не привык к нему, — развёл тот руками. — Для меня коньяк лучший из лучших напитков. Когда болел, то только им и спасался. Может даже только благодаря ему я и сумел дотянуть до нашей встречи, герр знахарь, — мужчина после того, как обслужил меня и Тишина, налил себе в крошечную рюмку пахучего коричневого напитка и устроился за столом. Выпив первую порцию алкоголя, он вновь наполнил рюмку, но пить не стал, вместо этого посмотрел на меня и немного другим тоном, чем раньше, спросил. — Герр знахарь, могу ли я озвучить одну просьбу?
— Разумеется, Ганс, — улыбнулся я ему. — «Наконец-то, дошло и до самого важного, ради чего ты лично решил поухаживать за теми, к кому не испытываешь уважения, только страх и зависть».
Просто я был уверен, что вербовка той четвёрки, на которую он указал Алексею, была не самой главной причиной, зачем я ему понадобился в городе. Имелось нечто ещё более важное конкретно для штабсинтенданта.
— Недавно в город прибыл один из полицейских чинов. Его сильно заинтересовала моя деятельность помимо основной службы. Взятку он не взял, от моей помощи в ряде дел отказался, — сообщил мне немец. — Возможно, хочет меня подвести под трибунал по заказу моих недругов в Германии и Франции. Соответственно, наши с вами гешефты, герр знахарь, также пострадают.
— Хочешь, чтобы я решил вопрос с этим полицейским чином?
— Да, — кивнул штабсинтендант и одни глотком опустошил рюмку, быстро наполнил её и продолжил. — Но если будет возможно, то сделать это так, чтобы устранение выглядело… м-м… как бы так сказать… естественно, что ли. Не банальное убийство, а смерть от несчастного случая или вовсе тяжёлая болячка, зараза какая-нибудь. Что угодно, лишь бы полицейский перестал исполнять свои обязанности.
— На его же место пришлют другого?
— Разумеется, — подтвердил собеседник. — Но это займёт время, плюс надеюсь, что им окажется более гибкий и здравомыслящий человек, с которым я сумею найти общий язык.
Я задумался на несколько минут, перебирая в памяти свои куцые возможности по устранению людей без убийства оных. И придумал.
— Сумасшествие подойдёт? Заранее предупреждаю, что разум к человеку больше не вернётся.
— Это будет просто идеально, — обрадовался немец и опять опрокинул рюмку коньяка в себя, будто это был не напиток, почитаемый местными за благородный, а деревенский вонючий самогон, который только так и пить — залпом, чтобы нивелировать по максимуму неприятный привкус и запах. — Безумие на Восточном фронте стало массовым явлением. Никого не удивит, если его жертвой стал ещё один несчастный, приехавший из благословенной Германии.