Уже через час он превратился в птицу, взлетел и спустя минуту исчез в небе. С собой он взял около килограмма золота в монетах, чтобы передать родным, столько же мыла, которое ценится в это время практически так же, как и жёлтый металл, около трёх килограммов вяленого мяса. Мог и чуть-чуть больше, но тогда бы существенно снизилась скорость полёта, ведь ещё и писем взял толстую стопку. Если у него всё получится, то кинет в почтовые ящики нужных адресатов.
Вернулся он только через трое суток и с таким видом, про который можно сказать: краше в гроб кладут. Ран и травм не было, но за три дня парень стал ещё более худым, осунулся, в светлых волосах появились седые волосы, а аура светилась отчаянием и страшной сердечной болью.
— Я их не нашёл, никаких следов. Дома нет… да что дом — вся улица разрушена! В посёлке нет никого, кроме немцев, которые там устроили оборонительный рубеж: везде окопы, блиндажи, позиции для пушек и миномётов, пулемётные точки. Ленинград в плотном кольце, — рассказал он вечером, когда Маша его накормила и отпоила чаем пополам с трофейным коньяком. — Я в Ленинград полетел, там в нескольких местах написал на стенах послание родителям. Потом ждал сутки, смотрел, перелетал от одного письма к другому, но всё… но никто не ответил, — он тяжело вздохнул. — Закинул три письма в ящике на почте дальней родне, может, они знают что-то. Ваши письма я принёс назад, извините, не смог, — он виновато посмотрел на товарищей, сидевших за общим столом.
— Мы понимаем, Паш, — ответил Семянчиков. — А родителей ты найдёшь… мы найдём. Вот только немцев прогоним и сразу же найдём!
— Много там немчуры? — резко поменял тему Прохор, воспользовавшись фразой Ивана. — Крепко стоят? Наши их скоро скинут?
— Крепко, очень крепко. Не смогут их наши прогнать. Скоро, точно не смогут, — с трудом, чуть ли не выдавливая из себя слова, ответил Струков.
— Да что ты такое говоришь? — нахмурился второй Иван.
— Я там был и своими глазами всё видел. Южнее моего посёлка наши заняли плацдарм на левом берегу. Он там совсем небольшой, около километра в глубину и чуть больше полутора по фронту. Так там снега не видно, только чёрная свежая земля, перепаханная взрывами и воронки с траншеями. На берегу полно убитых, перед позициями сотни тел наших и немцев. Фашисты заняли ГРЭС, заняли старую крепость, старые береговые позиции и оттуда ведут стрельбу по городу и тому плацдарму. А ещё в Ленинграде голод, там хлеба выдают по сто двадцать пять граммов на детей и взрослых, кто не работает на заводах и не воюет в окопах. Видел мертвецов прямо на улицах и их никто не убирает.