А еще через некоторое время в нем проснулось любопытство. И он начал задавать вопросы. И вспоминать. И снова спрашивать и спрашивать себя — а как это вообще могло случиться? А почему было так? А не так, например? И не мог на них ответить. Зато удивляться — мог. Прежде всего, самому себе.
Гарри так ждал писем от своих друзей, с первого дня, как оказался вновь на Тисовой аллее, в доме ненавистных родственников… Любые несколько строк от них, безусловно, скрасили бы его существование. И то, что он до сих пор не получил даже коротенькой записки, было обидно до ужаса.
Да, он обязательно выяснит причины, как только увидит тех, кто решил, что для того, чтобы называться его друзьями, вполне достаточно общаться с ним в школе. А писать летом, когда он один и ему хуже всего, совершенно не обязательно. Его снова захлестнуло обидой, но вдруг просочилась мысль о том, что, сколько ни дуйся он на Рона с Гермионой, это ничего не изменит. А ведь есть еще и другие странные вещи. И, наверное, он все-таки что-то может изменить. Вот только что именно?
Он опять задумался…
***
Начал он с самого простого и злободневного.
«Почему родственники так относятся ко мне?
Если я не урод, не придурок, ведь последний год в школе показал совершенно ясно, что я нормальный волшебник. Вот, точно. Волшебник.
Боятся волшебства? Но разве так ведут себя, когда боятся?»
Он вспомнил, как ему рассказывали про крысу, загнанную в угол. Кто же это был? Кто-то взрослый… директор? Декан? Нет, лицо ускользает из памяти… Но смысл он вспомнил!
И отчего-то это знание о крысе показалось ему истинным. Впрочем, он еще откуда-то знал, что любое утверждение можно и нужно проверять на практике. Плевать, откуда, главное — никто не мешает ему попробовать. Хотя бы в саду или в сарае, точно, в сарае, на мышах, это ж почти что те же крысы, только маленькие!
Откладывать он не стал. Попробовал.
И офигел. Зажатая в угол мышка яростно сопротивлялась, до того, что бусины глаз едва не вылезли из орбит. В конце концов, кроха едва не прокусила несколько слоев ткани, которой он обмотал руку. И ведь извернулась, выскочила, оставляя куски шерсти и капли крови на тряпке, вызвав у него невольное уважение.
«Так вот, значит, как бывает… Значит, и так… можно?» — Гарри был потрясен своим открытием. Но вопросы, снова вопросы… Они его так скоро с ума сведут!
Значит ли это, что поведение родственников изменится, если он не будет угрожать им своим волшебством? Или наоборот, лучше пригрозить? А потом объяснить, попробовать договориться, но уже на своих условиях?