Ну вот почему я такой идиот?! Конечно, они брезгают Бергманом. Во-первых, он почитался великим, сколько они себя помнят, и всю жизнь их родителей тоже. Во-вторых, они делают совершенно новый театр, великий, Шекспир как цирк, публика ахнет, факелы и трапеции, ходули и клоуны, очень свежо. Они в лепешку расшиблись, чтобы отойти от Бергмана как можно дальше. И тут является какой-то жирный норвег, явно в депрессняке и давай задвигать им Бергмана как новатора…
Отметив, что Гейр и Линда все время сидят вместе на диване и увлеченно болтают, улыбаясь, я со щемящим сердцем — а не собирается ли она снова предпочесть мне моего друга — бродил среди гостей и натолкнулся на каких-то джазменов; они спросили, знаю ли я норвежский джаз, я вяло кивнул, они, естественно, тут же стали выспрашивать имена. Норвежский джаз? А что, есть кто-то еще, кроме Яна Гарбарека? К счастью, до меня дошло, что они ничего плохого не имели в виду, и я выцепил из памяти Бугге Вессельтофта, о нем как-то рассказывал Эспен и пригласил его сыграть на вечере «Ваганта», где я участвовал в чтениях. Они закивали, да, он хорош; я выдохнул с облегчением, отыскал стул и сел посидеть в одиночестве. Тут ко мне подошла темноволосая женщина в цветастом платье, с широким лицом, большим ртом и карими, яркими глазами и спросила, правда ли я норвежский писатель? Да. А что я думаю о Яне Кьярстаде, Юне Эрике Райли и Уле Роберте Сунде?
Я сказал, что думаю.
— Ты правда так думаешь? — спросила она.
— Да, — ответил я.
— Посиди здесь минутку, — попросила она, — я схожу за мужем. Он пишет о литературе. Очень интересуется Райли. Подожди. Я сейчас вернусь.
Я проследил глазами, как она пробирается через толпу в кухню. Как, она сказала, ее зовут? Хильда? Нет. Вильда? Нет. Вот черт. Гильда. Можно было бы и запомнить.
Она снова показалась в людском круговороте, теперь она тянула за собой мужчину. О, этот тип я узнаю сразу. От него за километр разило университетом.
— Скажи еще раз все, что ты сказал! — начала разговор Гильда.
Я сказал. Но поскольку ее пыл распределялся между ним и мной, то, когда беседа иссякла, на что времени ушло немного, я извинился и пошел на кухню взять еды, потому что очередь страждущих подуменьшилась. Гейр болтал с кем-то у окна, Линда с кем-то у книжного шкафа. Я сел на диван и принялся было за куриное бедро, но встретился взглядом с чернявой девушкой, она расценила это как приглашение и в следующую секунду уже стояла надо мной.
— Ты кто? — спросила она.
Я сглотнул, отложил курицу на бумажную тарелку и поднял на девушку глаза. Попробовал усесться еще повыше на мягком диване, но только завалился на бок. И щеки у меня наверняка лоснились от куриного жира.