Я обиделся. Она перешла грань. Или, возможно, я так напился, что грани не видел. Я наорал на нее: она невыносимая, у нее в голове ничего нет, кроме желания во всем меня ограничивать, мешать мне, держать меня у ноги на коротком поводке. Это ненормально, кричал я, ты ненормальная, больная. Все, я от тебя ухожу. Больше ты меня не увидишь!
Я, шатаясь, побрел прочь. Она побежала за мной. Ты пьян, говорила она. Успокойся. Мы завтра обо всем поговорим. Ты не можешь ходить по городу в таком виде.
Я не могу? Да какого хера, сказал я и оттолкнул ее руку. Мы дошли до крохотного зеленого пятачка между ее улицей и следующей. Я не желаю больше тебя видеть, крикнул я, перешел на другую сторону и двинул вниз, в сторону метро Синкенсдамм. Линда остановилась у своего дома и окликнула меня. Я не обернулся. Кипя от бешенства, прошел через Сёдер и Гамла-Стан, держа курс на Центральный вокзал. План был прост — сесть в поезд до Осло, уехать и никогда не возвращаться в этот сраный город. Никогда. Ноги моей здесь больше не будет.
Подморозило, шел снег, но меня грела ярость. На вокзале оказалось, что я с трудом различаю буквы, поскольку часть концентрации уходила на то, чтобы не упасть, я надолго завис, но все же выяснил: поезд идет в девять утра. Было четыре часа ночи.
Чем занять время?
Я нашел скамейку в глухом углу и лег спать. Последняя моя мысль перед сном была, что поутру важно не метаться, а хладнокровно держаться принятого решения: больше никакого Стокгольма даже на трезвую голову.
Охранник потряс меня за плечо, я открыл глаза.
— Здесь спать нельзя, — сказал он.
— Я жду поезда, — ответил я и медленно сел.
— Отлично. Но спать здесь нельзя.
— А сидя? — спросил я.
— Вряд ли. Ты ведь пьяный? Лучше иди домой.
— Хорошо, — сказал я и встал.
Ух-х, я был еще очень пьяный.
А времени начало девятого, на вокзале полно людей. Но мне страсть как хотелось одного — поспать. С чугунной головой, которая при этом горела как от жара, так что ничего в ней не задерживалось, все увиденное укатывалось куда-то и исчезало, я нашел метро, сел в поезд, доехал до Синкенсдамм, дошел до квартиры и постучал в дверь, потому что ключей у меня не было.
Мне надо было поспать. В жопу все остальное.
В холл за стеклянной дверью выбежала Линда.
— Ты! — сказала она. — Наконец. Я так беспокоилась! Обзвонила все больницы, не привозили ли к ним высокого норвежца… Где ты был?
— На вокзале, — сказал я. — Собирался уехать в Норвегию. Но сейчас мне надо поспать. Не буди меня.
— Хорошо, — сказала она. — Тебе надо будет что-нибудь, когда проснешься? Кола, бекон?