— Ты видела, что пишут об Арне? — спросил я.
Она кивнула и чуть улыбнулась, но не мне, а Ванье.
— Издательство изъяло книгу из продажи. Ужас.
— Да, — сказала она, — бедный Арне. Хотя он сам виноват.
— Думаешь, он написал неправду?
— Нет, я абсолютно так не думаю. У него не было желания обманывать. Он верит, что так оно и было.
— Бедолага, — сказал я, поднес чашку ко рту и пригубил чай глинистого цвета.
Арне был соседом Линдиной мамы в Гнесте. Этой осенью он выпустил книгу об Астрид Линдгрен, в которой в вольной манере пересказывал свои беседы с ней незадолго до ее смерти. Арне был человеком духовной жизни, верил в Бога, хотя в неканонической манере, и многих удивило, что и Астрид Линдгрен, оказывается, разделяла его неканоническую веру. Газеты стали раскручивать историю. Беседовали Арне и Линдгрен вдвоем, никто больше не присутствовал, так что, хоть она и не высказывала подобных мыслей никому другому, доказать, что он все выдумал, тоже не было возможности. Но к книге были и другие претензии, вроде вольного обращения с хронологией; например, когда Арне описывает свое восприятие текстов Линдгрен, он, в частности, говорит, как изменил его жизнь «Мио, мой Мио», но книга в названные им годы еще не вышла. И подобного в книге оказалось с лихвой. Семья Линдгрен опровергла приписанные ей слова, утверждая, что она не могла сказать ничего подобного. Газеты обошлись с Арне без особой щепетильности, подтекст был такой, что он намеренно соврал, а теперь еще и издательство отозвало книгу. Ту самую, которой Арне так гордился, работа над которой держала его на плаву все последние годы, омраченные болезнью. Но Линда сказала правильно, он мог винить только самого себя. Я намазал себе еще один бутерброд. Ванья протянула руки. Линда вытащила ее из стула и отнесла в ванную, откуда вскоре раздались звуки льющейся воды и возмущенные протесты Ваньи.
В гостиной зазвонил телефон. Я оцепенел. И хотя сразу же сообразил, что это должна быть Ингрид, мама Линды, — никто больше нам в такое время не звонил, — сердце колотилось быстрее и быстрее.
Я не шелохнулся, пока телефон не замолк так же внезапно, как затрезвонил.
— Кто это был? — спросила Линда, выходя из ванной с болтающейся под мышкой Ваньей.
— Не знаю, — ответил я. — Я не взял трубку. Но наверняка твоя мама.
— Пойду позвоню ей, я как раз собиралась. Возьмешь Ванью?
Она протянула мне ее, как будто мои колени были единственным местом в квартире, куда Ванью можно было посадить.
— Спусти ее на пол, — сказал я.
— Она будет плакать.
— Ну пусть поплачет. Ничего страшного.