Нет, конечно, как такое вообще могло прийти мне в голову?
— У нас какая-то мистика на кухне, — сказал я. — Каждый раз, как я смотрю на бутылки, в них все меньше содержимого. Ты не замечала?
Она улыбнулась:
— Нет. Но мы наверняка расходуем больше, чем кажется.
— Наверное.
Я прижался лбом к ее лбу. Ее глаза, глядевшие прямо в мои, переполняли меня до краев. Секунду я видел только их, ничего больше, они светились ее жизнью, той, что она проживает внутри себя.
— Я скучала по тебе, — сказала она.
— Вот он я. Ты хочешь меня всего целиком, да?
— Да, целиком, — сказала она, взяла меня за руки и потянула на диван.
На следующее утро я, как обычно, встал в половине пятого, до семи редактировал перевод рассказов для сборника и позавтракал вместе с Линдой и Ваньей, не сказав ни слова. В восемь пришла Ингрид и забрала Ванью. Линда ушла учиться, я полчаса почитал газеты в интернете, прежде чем взялся отвечать на скопившиеся письма. Потом сходил в душ, оделся и пошел на улицу. Небо было голубое, низкое солнце освещало город, и, хотя все еще было холодно, свет создавал ощущение весны даже на самых узких и тенистых улицах, которыми я шел к площади Стуреплан. Судя по всему, не один я чувствовал весну; люди, еще вчера ходившие втянув опущенную голову в плечи, сегодня подняли лица, а взгляды, которыми они обводили все вокруг, были полны любопытства и радости. Неужели сегодняшний легкий открытый город и закрытый и мрачный, по которому мы ходили вчера, — один и тот же? В то время как приглушенный зимний свет, пробившись сквозь облака, как будто сближал все цвета и поверхности, размывая их различия своей блеклой серостью, ясный прямой резкий свет их прорисовывал и подчеркивал. Город вокруг меня взорвался множеством красок. Не летними, теплыми, биологическими цветами, но зимними — синтетическими, холодными, минеральными. Красная стена, желтая стена, темно-зеленый козырек, синяя табличка, оранжевая куртка, лиловый шарф, серо-черный асфальт, патина на бронзе, блестящий хром. Сияющие окна, сверкающие стены, искрящиеся водостоки на одной стороне здания и черные окна, темные стены, затененные, едва различимые водостоки — на другой. Вдоль Биргер-Ярлсгатан лежали сугробы снега, где-то сияя и переливаясь, где-то серые и немые, в зависимости от одного лишь солнечного света. На Стуреплан я заглянул в «Книжную лавку Хеденгрена», где молодой человек как раз отпер двери. Я спустился в подвал, прошелся между полок, набирая книги, и сел просмотреть их. Купил биографию Эзры Паунда, потому что меня интересовала его теория денег и я надеялся, что в книге будет что-нибудь о ней; книгу о науке в Китае с 1550 по 1900 год; краткую экономическую историю мира авторства некоего Камерона и книгу о коренных американцах, в которой описаны все племена, существовавшие до появления европейцев, роскошный фолиант на шестьсот страниц. В дополнение я нашел книгу Старобинского о Руссо и книгу Роберта Сторра о Герхарде Рихтере,