— Мама?
— Да. Она пьет, когда остается здесь с Ваньей. Она делала так всю неделю, и нет оснований думать, что это не началось раньше.
— Ты уверен?
— Да. Настолько, насколько можно быть уверенным.
— Что будем делать?
— Скажем, что мы знаем. И что для нас это неприемлемо.
Она молчала.
— Когда они придут? — спросил я через некоторое время.
Она взглянула на меня.
— Около пяти.
— Что ты предлагаешь? — спросил я.
— Мы скажем ей. Поставим ультиматум: если такое повторится, мы не будем оставлять ее с Ваньей одну.
— Да, — сказал я.
— Это наверняка происходит много лет, — сказала она в задумчивости. — И многое объясняет. Она все время на взводе, с ней почти нельзя было толком общаться.
Я встал.
— Не факт, — сказал я. — Возможно, у них с Видаром нелады, она видит, что попала в западню. Чувствует себя несчастной.
— Человек не начнет пить в шестьдесят с гаком потому, что не чувствует себя счастливым, — сказала Линда. — Это должна быть старая песня. Долгая.
— Они вернутся через полчаса, — сказал я. — Мы хотим это отложить и сегодня не трогать? Или сразу покончим с этим?
— Да зачем ждать, — сказала она. — Но вот как мы будем говорить? Одна я не хочу. Она будет все отрицать и как-нибудь все вывернет, что я еще и окажусь виновата. Давай вместе?
— Типа семейный совет?
Линда пожала плечами и руками развела пену на воде в стороны.
— Я не знаю.
— Это как-то неудобно. И нас двое против одного. Получается трибунал. Нет, давай я позову ее пройтись и поговорю.
— Тебе этого хочется?
— Хочется? Это последняя вещь, которую я хотел бы. Черт! Она вообще-то моя теща. А хочу я мира, покоя и чтобы все было пристойно и по-человечески.
— Спасибо, что ты решил сам поговорить, — сказала она.
— Должен сказать, ты держишься стоически, — заметил я.
— Внезапный кризис — это моя стихия. Я всегда начинаю спокойно действовать. Так с детства повелось. Тогда это случалось сплошь и рядом. И я притерпелась. Но я тоже злюсь, не думай. Она сейчас нам очень нужна. Она нужна нашим детям. У них и так родственников почти нет. Я не позволю ей выкинуть такой финт. Этого не будет, я сама позабочусь.
— Детям? Я чего-то не знаю?
Она улыбнулась и помотала головой:
— Ничего такого. Может быть, я что-то чувствую.
Я вышел, закрыл за собой дверь и встал у окна в спальне. Услышал, что в ванной сливается вода, увидел, как трепещет на ветру у входа в кафе на той стороне уличная свеча и темные силуэты идут мимо с белыми как маски лицами. Верхний сосед заиграл на гитаре. Линда прошла по коридору в накрученном на голову тюрбане из красного полотенца и скрылась за распахнутой дверцей шкафа. Я пошел проверить почту. Одно письмо от Туре, одно от Гины Винье. Я начал отвечать ей, но стер. Пошел на кухню, включил кофеварку, выпил стакан воды. Линда красилась в коридоре перед зеркалом.