Уже порядком закоченевший Антон подходил к барахолке, на которой надеялся отыскать своего единственного пока что осведомителя — Игорька Савина.
Игорь Савин носил забавную кличку Кружечка. Видимо, так его прозвали из-за того, что когда-то, ещё мальцом, стоял он у торговых рядов на Троицком рынке с алюминиевой кружкой, жалобно завывал протяжные песняки и просил милостыню. Но потом Игорёк подрос. Вместе с двумя приятелями как-то он был взят с поличным на квартирной краже. Игорька взяли не на самой квартире. Он просто стоял на шухере и при появлении милиции принялся орать на чём свет стоит, предупреждая своих. Тем не менее гражданин Савин мог получить за сие деяние реальный срок, но, не имея никаких документов, он стал уверять милиционеров, что он малолетка. Игорёк напирал на жалость и плакался, ещё говорил, что он сирота. Для своих лет Игорёк был рослым и крепким парнем, и по законам военного времени никто бы с ним церемониться не стал. Однако Антон Трефилов, тогда ещё младший лейтенант, пожалел бедолагу. Он не поленился и отправил запрос в Саратовский детский дом, откуда получил ответ, подтверждающий, что Игорь Савин действительно когда-то был воспитанником дома-интерната, и ему на момент совершения преступления действительно было тринадцать лет.
Теперь речи об отсидке не шло. Кружечку могли бы отправить в детский дом, откуда он сбежал, но пока ходил запрос, воришке стукнуло четырнадцать. Поэтому в Саратов его отправлять не стали, а пристроили работать в домоуправляющую компанию дворником. Кружечка работать особо не хотел, потому вскоре и был уволен. И след его вроде бы как затерялся, но однажды Антон встретил старого знакомого на базаре. Тот торговал одновременно папиросами и одеждой: мужскими носками, перчатками и женским нижним бельём.
Тогда Антон подошёл к Игорьку и поинтересовался, откуда тот берёт товар. Игорёк сделал невинное лицо и поклялся, что товар не ворованный. Он отвёл Антона к барыге-перекупщику, и тот подтвердил, что Кружечка за процент распространяет его товар. Антон мог бы привлечь и спекулянта, но Игорёк снова взмолился: «Жить-то как-то надо, товарищ дорогой! Не торговать — так что же, снова на паперти стоять, или ещё хуже того — домушничать? Так я же с тех пор ни- ни, на криминал не подписываюсь! Вам, как грица, спасибочки за сие деяние! Благодаря вам лишь по воле хожу. Я же не тварь позорная — добро не забываю. Кстати, за эту самую доброту вашу, гражданин хороший, могу наколочку дать. — Игорёк поднёс сжатые пальцы к губам. — М-м-ма, загляденьице! Такая наколочка, что не пожалеете».