Лиза спросила про Агеева, счастлив ли он с молодой женой? Я ответил, что свадьба расстроилась сразу же по его возвращении в Петербург, но его бывшая невеста уже вышла замуж и, наверно, счастлива, так как мне кажется, что она никогда полковника и не любила. А Агеев собирался поехать в Париж искать Лизу, после того как выполнит задание Штаба в Берлине, но пропал без вести.
– А вообще, он сказал, что ты – сошедший с небес ангел, – сказал я Лизе и заметил ее смущение при этих словах.
На следующий день мы сходили на кладбище к деду, потом поехали навестить могилу Генриха, а после обеда приехал нотариус, следователь, полицейский пристав с околоточным, которые привезли Николая и Ивана, приехал Управляющий и пришел душеприказчик Ивана Петровича.
Нотариус вскрыл конверт и зачитал завещание деда. По завещанию все движимое и недвижимое имущество, права на торговую марку и привилегии отходили мне. Лизе я должен буду выплачивать по 10 тысяч рублей ежегодно в течение 10 лет, Николаю и Ивану, полагалось выплачивать по две тысячи рублей ежегодно в течение 10 лет при условии, что они будут жить за Уралом в старообрядческих селах (причем, в течение двух лет привыкать к простому крестьянскому труду у крепких хозяев – были приведены адреса этих хозяев, а затем они вольны вести свое хозяйство и богатеть, не покидая села). Вот такие условия поставил дед, Николай как услышал их, стал выть зверем и кричать, что лучше уж на каторгу, а Иван выслушал условия спокойно, с достоинством, чего я от него не ожидал.
После этого пристав вручил мне конверты с ключами, переданными ему следователем, и сказал, что я волен забрать свое заявление в отношении Николая и Ивана или, наоборот дать делу ход, тогда они пойдут под суд. Я сказал, что через день я приму решение, так как мне нужно найти привилегии и я не уверен, не уничтожили ли их мои родственнички вместе с завещанием, которое хранилось здесь. Иван закричал, что привилегий они не трогали, в тайнике было только завещание, но я повторил, что завтра приму решение относительно их будущего. Иван закричал, что он примет решение деда и не хочет в тюрьму, Николай же смотрел на меня исподлобья и молчал, только глазами зыркал. «Ну, чисто волк» – подумал я и предложил дяде тоже еще раз подумать о своем выборе: каторга или здоровый труд и относительная свобода. Потом полицейские их увели, я поблагодарил нотариуса и вручил ему вознаграждение за профессионализм и честность, а потом ко мне подошел Управляющий заводом. Он поздравил меня и передал десять пакетиков с препаратами, пять помечены арабскими цифрами от 1 до 5 и пять – римскими, тоже от I до V: когда мы поехали на Новодевичье, я позвонил с телеграфа в Купавну и дал инструкцию Вознесенскому приготовить мне по пять образцов, пронумеровав их в случайном порядке. Арабскими цифрами были обозначены ПАСК и другие три потенциально противотуберкулезных препарата; римскими были обозначены препараты СЦ и новые из его группы, причем для контроля в каждой группе было два пакетика с ПАСК и с СЦ. Номера знал только Воскресенский, они же в запечатанном конверте хранились в сейфе Управляющего. Препараты предназначались Лизе, которая должна была проверить их у Мечникова.