— Это как ты им письма отправишь? Почтой? — скептически поинтересовался Шурави.
— А-а, ты же не знаешь, — потёр я руки, оглядываясь по сторонам, — Сейчас я тебе наглядно один фокус покажу. Борисыч, ты там форточку открой на всякий случай. И улыбайтесь, улыбайтесь господа, сейчас птичка прилетит, — в духе старого фотографа, известил я собеседников, прежде, чем метнулся к холодильнику.
В коробку с коллекционным коньяком я бросил с десяток марок межвременной почты, предварительно протерев их влажной салфеткой. Дактилоскопия — штука такая. Оставишь где-нибудь свои отпечатки пальцев, и кто его знает, чем это закончится. Как-то меня не прельщает возможность изучения устройства подвалов на Лубянке.
Отправив посылку, я с удовлетворением увидел, как изменилось на экране лицо Шурави, увидевшего вскоре летающую бутылку, которую я отправил им почтой Эль-Дорадо.
— Короче, как я себе вижу реализацию вашей затеи. Вы печатаете свои «письма счастья», персонально для каждого члена Политбюро, и рассылаете их по адресам. Где и кто из них жил, узнать несложно. А чуть позже я ещё одну посылку отправлю, к примеру, тот же «Стингер». Неплохо было бы, чтобы они все вместе собрались. Когда моя посылочка грохнется к ним на стол, то уже никто не сможет сказать, что он не был предупреждён.
— Решение о начале войны было принято десятого декабря, — пробормотал Шурави, — А двадцать пятого уже войска пошли через Аму-Дарью.
— Попробуешь время партийного шабаша поточнее узнать? Я тогда прямо к началу заседания подарок им вышлю. В фотографии и кино они могут не поверить, приняв их за подделку и фотомонтаж, зато подарок, который можно руками пощупать и по винтику разобрать, может заставить их задуматься.
— А если такие же письма в редакции западных газет отправить? Представляете, какая шумиха поднимется? Может и не осмелятся старцы против общественного мнения выступить. Помнится, читал я, что они до последнего сомневались и решение о начале войны с большим скрипом приняли, — повертел в руках Борисыч вытащенную из упаковки бутылку, прицокнув языком при виде этикетки.
— Борисыч, во-первых, газеты примут письма за фальсификацию и будут ждать начала войны, а во-вторых, я солидарен с Пушкиным. «Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног — но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство», — процитировал я запомнившуюся мне фразу из письма великого русского поэта, — Как по мне, так это наше монопольное право, ругать свою страну, заворовавшихся чиновников, и бессменных руководителей. Нечто вроде русского кухонного спорта. Так что, своими силами обойдёмся, не вынося сор из избы. Давайте, под коньячок обсудите это дело по-трезвому, и завтра ещё раз свяжемся, чтобы детали отшлифовать.