* * *
Однажды после обеда, едва Мали убрал книги и карандаши, в покои Евгении вошел Хален.
Она провела в замке больше двух месяцев, и за все это время царь ни разу не побывал в доме, отведенном олуди. Несколько раз он приглашал ее принять участие в торжественных ужинах, по выходным собиравших в Большом зале больших чиновников и военачальников с их женами. Порой они раскланивались при встрече во дворе или в парке и обменивались ничего не значащими приветствиями. Но, зная теперь, что предназначение олуди в Ианте — быть супругой царя, Евгения с нетерпением и страхом ждала, когда же он сам скажет ей об этом.
Крупных войн на территории страны не было уже полвека, но традиционное одеяние мужчины — это строгий мундир. Евгении нравилось, как здесь одевались мужчины. Она с удовольствием, хотя не без страха окинула взглядом высокую фигуру царя. От Халена пахло лошадьми и кожей — из мягкой матовой темной кожи были его брюки и камзол. Браслеты и кольца из золота и серебра — единственные знаки отличия. Там, откуда пришла Евгения, мужчины не увлекались украшениями. На ее взгляд, Хален в своих браслетах и перстнях выглядел непривычно, но привлекательно.
— Не соблаговолит ли госпожа Евгения прогуляться со мной? — осведомился он с подчеркнутой вежливостью.
Евгения уже понимала сложные обороты и училась сама выражаться так же изысканно. Она с улыбкой подала ему руку. Его французская галантность в сочетании с древнегреческой брутальностью возбуждали ее и слегка веселили, как и многое в этом странном мире.
Она по-прежнему жила в самых богатых покоях женской части замка. Еще не так давно, когда были живы родители Халена, в замке не было четкого деления на мужскую и женскую половины. У них была одна спальня на двоих и несколько общих комнат в башне, где росли дети. Но слуги традиционно жили раздельно, мужчины в западной части замка, женщины в восточной. После смерти старого царя мать Халена переселилась вместе с дочерью сюда, в убранный со старомодной громоздкой роскошью дом. Со временем в окружающих постройках собрались их женщины и слуги. Так и осталось, когда она умерла. Теперь дом старой царицы с его обветшалой монументальной мебелью и узкими окнами принадлежал Евгении в той же мере, что и Сериаде, и нередко, подойдя к окну и отодвинув тяжелую пыльную штору, она поднимала глаза к одной из высоких башен, где жил он, Хален Фарад, владыка Киары, царь иантийский.
Позади замка был разбит парк. Это была уступка Фарадов современной легкости нравов, просочившейся из соседнего Матакруса. С севера окружающая замок стена высилась над пустырем, который вдали обрывался над океаном, ослепительно радостным летом и таким мрачным сейчас. Барахия, отец Халена, огородил примыкающую к замку часть пустыря еще одной высокой стеной, защищающей от порывов зимнего ветра, покрыл ее слоем доброй земли и создал парк. По его дорожкам, выложенным розовым гранитом, и прогуливались сейчас Евгения и ее спутник. Вдвоем, если не считать свиты, следовавшей в отдалении. Знатные особы в Киаре никогда не остаются в одиночестве, и чем ты знатнее, тем больше людей сопровождает тебя всюду. Младший распорядитель замка, Венгесе и два гвардейца со стороны Халена и ее собственные девушки: одна с теплым плащом, другая с корзинкой, в которой лежали сладости и кувшинчики с напитками, и присоединившаяся к ним просто из интереса третья, — эта толпа на узкой дорожке смотрится комично, подумалось Евгении.