Хален собирался направиться из Хадары сначала в южный гарнизон, а потом доехать и до северного. Медлить было незачем; он хотел выехать уже завтрашним утром. Рашил отправлялся с ним, а его супруга со своей свитой должна была сопроводить в Киару царицу. В городе царь встретил Ханияра: как всегда в это время года, священник проводил здесь обряды, призывая милость земли и небес на сады и виноградники. Хален воспользовался встречей, чтобы посоветоваться: последняя выходка жены переполнила чашу его терпения, и он не знал, как вести себя дальше.
Они беседовали в красивом саду Армины. Ханияр не перебивая выслушал его и еще некоторое время молчал, оглаживая бороду длинными пальцами, многие годы не знавшими никакой тяжелой работы.
— Что ж, не пристало царю учить жену, — сказал он наконец. — Предания говорят нам, что олуди редко ошибаются в своих поступках. Они чуют ветер за пять тсанов — так называли это наши предки. А еще они говорили, что олуди не ходят старыми путями. Евгения, скорее всего, сама не понимает, что толкает ее на столь необычные действия. Но она следует за своей душой, а душа олуди видит свет на сто лет вперед. По крайней мере, так написано в книгах. Я понимаю, что тебя смущает. Наши женщины не отличаются физической активностью. Однако не потому ли, что мы, мужчины, ради собственного удобства убедили их в том, что это неправильно и некрасиво? Я читал, что в древности немало было славных жен, которые правили своими землями твердой рукой и не боялись давать советы мужчинам. К тому же твоя жена учится не только сражаться на мечах, но и лечить людей. Она не боится крови, ее рука тверда. Чем же ты недоволен? Кто знает, что несет нам будущее? Олуди не зря пришла именно в этот год. В нужный момент она даст нам помощь, в чем бы та ни заключалась.
Хален кивнул, ничего больше не сказал. Пройдя под яблонями, опустившими к земле кудрявые ветви, он вышел во двор, услышал за распахнутыми дверями дома нежный перебор струн. В зале слуги убирали со столов остатки ужина, и Пеликен, примостившись на трехногом табурете, наигрывал на лютне невнятную мелодию. Он не дежурил сегодня и потому был без мундира. Его белая безрукавка, казалось, светилась в темноте.
— Пойдем со мной, — велел Хален.
Пеликен был одним из гвардейцев царя — его товарищей по детским играм либо по военной школе, которую проходили в Ианте большинство мужчин. 24 года — возраст зрелого мужчины, но в Пеликене сохранилось немало юношеского задора. Кое-кто в Киаре полагал, что его отцом был сам царь Барахия. У него и правда было что-то общее с Халеном: так же весело смотрели яркие глаза, так же падали на лоб длинные черные волосы. Ни одна юная горничная и ни одна красивая дама не могли чувствовать себя в безопасности рядом с ним. Впрочем, Хален прекрасно знал, что за последние месяцы молодой офицер растерял славу опытного сердцееда. Словно тень он следовал за Евгенией, ловил каждый ее взгляд, бросался исполнять каждое приказание. Он перестал хвастаться любовными похождениями — видно, не хотел, чтобы слухи об этом дошли до юной царицы. Халена это забавляло, а теперь он решил поставить чувства товарища на службу себе.