Теперь у царицы было трое подруг. Первой и старшей стала двадцатилетняя Эвра, «одолженная» Сериадой, дочь одного из чиновников Дома провинций. Это была спокойная, всегда невозмутимая девушка с простыми и ясными чертами смуглого лица. Полной противоположностью ей оказалась Лива. Маленькая, загорелая до черноты, с сотней тонких длинных черных косичек, Лива была — живой огонь. Она просто-напросто заставила свою старую знакомую Эвру привести ее к царице. Она любила лошадей и охоту больше, чем многие мужчины, и быстро стала в замке первой заводилой. Ашутия была третьей и самой младшей, одного возраста с Евгенией. Ее дед и бабка перебрались когда-то на север из далекой Галафрии, и в этой высокой девушке заметно проявилась кровь иного народа. Она была светлокожая, сероглазая, с пепельно-русыми волосами, гордо и молчаливо преданная Евгении, в которой души не чаяла, как и остальные.
— Что ты подаришь Нисию? — спросила она.
— Надо будет подумать. И предположить не могу, что женщина может подарить двенадцатилетнему мальчику!
Нисием звали сына Халена. Его мать была замужем за старейшиной киарских торговцев. Обычная ситуация для царского дома, где юному принцу все дозволяется, а родители потом вынуждены подыскивать мужей его любовницам и заботиться о бастардах. Мальчика воспитывали так, как это принято было в кругу его отчима, однако царь нередко навещал его, делал подарки и следил за школьными успехами. У Халена была и шестилетняя дочь от одной из наложниц. Она жила в замке вместе с матерью, и Евгения успела привязаться к девочке.
Ничего необычного во всем этом не было. И отец, и дед Халена имели детей на стороне, но наследником все же считался сын царицы. Евгения читала книги Ханияра и знала, что из всех олуди на земле Ианты только одна стала матерью. Да и случилось это так давно, что этой истории вряд ли стоило доверять. И у нее, скорее всего, детей не будет. Еще год назад, до ее прихода, у Нисия было немного шансов на славное будущее, ведь, если бы олуди не появилась у Вечного камня, царь женился бы на обычной женщине, которая родила бы ему законных детей. Но олуди пришла, а значит, если только не случится чудо, лет через восемь-десять Хален объявит Нисия своим наследником.
Умом Евгения все понимала, но смириться было сложно. Ее волновало не столько присутствие рядом наложниц, с которыми ее муж имел полное право проводить время (она и в прошлой жизни не очень-то верила в моногамию, что уж говорить об этом мире, где по числу и красоте женщин дома определяют статус его хозяина!), сколько все усиливающееся желание родить Халену сына. В этом желании было пока мало материнского инстинкта, зато много честолюбия, много наивной веры в свою исключительность, в доброжелательность своей судьбы. Ей хотелось быть настоящей женой и настоящей царицей, однако неспособность иметь детей становилась, как ей казалось, преградой на этом пути. Именно поэтому она так серьезно относилась к другим своим обязанностям. Даже если она все-таки не даст царству наследника, она обязательно станет хозяйкой замка, настоящей госпожой дома, без которой не решаются никакие дела. Она всегда будет дарить Халену свою любовь. Если есть у нее дар исцеления, как это показалось сегодня Пеликену, и он послужит на благо ее новой родины. Она станет настоящей олуди!