Мужчины и Евгения повторили за ним эти слова и осушили свои рюмки. Евгения поморщилась. Здешняя водка была не очень крепка, но с непривычки у нее перехватило дыхание. Она слышала об этом обряде ублаготворения реки. Иантийцы почитали Фараду и знали сотни историй о том, как река отнимала удачу в рыбной ловле и охоте на берегах, как она переворачивала лодки, топила купальщиков, позволяла дикарям незамеченными перебираться на правый берег. Поэтому каждый, приезжая к Фараде, спешил в первую очередь выпить с рекой и таким образом заручиться ее дружбой. Не забывал об этом и сам Хален, несмотря на то, что они с рекой были в некотором смысле родичами. Основатель династии Фарадов четыреста лет назад создал здесь сильное княжество, которое его потомки удерживали и расширяли еще полторы сотни лет.
Исполнив ритуал, царица вернулась в гарнизон. Эрия сдержанно приветствовал ее и провел в штаб. Здесь было тепло и пахло жареным мясом. В единственной комнате стоял большой стол, заваленный картами и бумагами с донесениями разведчиков. Деревянная стенка отделяла часть помещения. За ней стояли две кровати, на которых спали командир и царь. Евгения оглядела топчаны вдоль стен, почти скрытые под одеждой, доспехами и оружием. Это откровенное пренебрежение комфортом было вполне в духе Халена. Жесткий лежак и отсутствие элементарных удобств нравились ему больше дорогих одежд и теплых покоев.
— Размести женщин, — велела она Пеликену и обратилась к Эрии. — Где царь?
— Я велю принести обед, — хмуро бросил старый вояка.
Он вышел за дверь, по площади разнесся его зычный голос. Ему было уже сильно за пятьдесят. Седой, заросший бородой до пояса, он напомнил Евгении постаревшего Илью Муромца. Кольчуга, казалось, срослась с его мощным торсом, а сапоги он последний раз снимал еще летом. Эрия служил в царском гарнизоне Фарады уже лет двадцать. Он знал все деревья на побережье на двести тсанов в каждую сторону, знал по имени каждого своего солдата и терпеть не мог никаких перемен. Неожиданное появление царицы настолько его поразило, что он не сумел даже рассердиться. Когда он вернулся, Евгения подумала, что сейчас, стоя рядом, он похож на старого злобного пса, увидавшего своего хозяина в непривычном, чужом ярком наряде: вроде и рычать хочется, а нельзя. Он был наслышан о ее целительском даре — среди воинов гарнизона было немало тех, к кому прикасались ее волшебные руки, — и эта помощь не помешала бы ему сейчас. С другой стороны, появление царицы среди мужичья, давно отвыкшего от хороших манер, было даже не неприличным — шокирующим! Шокирующим настолько, что полководцу ничего не оставалось, как смириться…