Но Петр твердо решил не брать никаких обязательств воевать на Севере, пока не будет мира с Турцией. Борьба на два фронта невозможна. Надо сначала помириться с Турцией и только потом уже иачинать войну со Швецией.
Поэтому Петр тянул с ответом на предложение датского посла о союзе, ожидая вестей от Возницына. Потом уехал в Воронеж. Датский и бранденбургский послы потянулись за ним.
Но и в Воронеже Петр не спешил, хотя известие о "мирке" Возницына получил. Взвешивал, очевидно, прикидывал. Двухлетнее перемирие, которое преподнес Возницын, было весьма кстати. Но оно не могло обезопасить тыл. А Петру нужен был надежный мир на Юге.
Только после долгих колебаний, уезжая из Воронежа в Азов, Петр наконец решается заключить союз с Данией. Но с одной оговоркой: пока не будет мира с Турцией, этот трактат не может быть принят к исполнению. Научился-таки осторожности русский царь, общаясь с европейскими государями.
* * *
До Москвы Возницын добрался только к середине лета. Там его встретили без почета и похвалы. Скорее с холодком. Только и сказали: поезжай в Азов, там царь, он разберется.
Не знал Прокофий Богданович, что в эти же дни в Москву из Вены пришла на него жалоба — вел, дескать, себя не так на Карловицком конгрессе.
Что ж, кляуза — это испытанный прием цесарской дипломатии, когда надо вышибить из седла партнера, который твердо, а главное — успешно ведет дело. Не от них ли перешел к нам этот прием? Или на отчей почве сами дошли до этого? Трудно сказать…
Господин Прокофий, вкрадчиво жаловались австрийцы, заключил свое перемирие с турками ранее союзников, действуя в полной тайне от них и от посредников. Цесарские министры всегда были отягчены его недоверчивым отношением. Их сердечному и верному увещанию он не внимал, но всегда своей упрямой голове следовал, а союзников за мало и даже ни за что не почитал…
Видно, сильно невзлюбили Прокофия Богдановича в Вене за его неуступчивость и самостоятельные суждения. Эта нелюбовь перешла потом и в австрийское посольство в Москве. Каждое упоминание имени Возницына в дневнике Корба сопровождалось обычно каким-либо нелестным отзывом. Даже когда получили известие, что умер Возницын в Кенигсберге, австрийский посланник и тут не удержался от злословия: "У худой травы плод всего хуже".
* * *
Не знал обо всем этом Возницын, но почувствовал: что-то не так. Поэтому быстренько собрался в новую дорогу и 18 июня был уже в Азове.
Царь принял его без задержки, и Прокофий Богданович понял, что зла на него он не держит. Больше того, Петр принял практически все его советы, как вести дело с турками.